Критические статьи - [8]

Концерт окончился известною увертюрою Мендельсона «Морская тишь и благополучное плавание». После «Фингаловой пещеры» это, бесспорно, лучшая из его увертюр. Интродукция увертюры, изображающая морскую тишь, необыкновенно хороша и по содержанию, и по инструментовке. Как красивы эти секунды флейт, ходы струнных внизу, пока скрипки тянут высокое D, фигура флейты, изображающей ветерок, и проч. В интродукции нет и тени той общей надоедливой мендельсоновской рутины, которая выработалась в последующих сочинениях этого композитора и надолго заразила музыкальный мир. Замечательно, что ни одно направление не породило столько бездарных подражателей, как именно эта мендельсоновская рутина. Скажу более, ни одно направление не испортило так музыкального вкуса, как именно эта внешне страстная, внешне красивая, условная, чистенькая, гладенькая и форменная буржуазная музыка. Она отдалила надолго распространение сильной, трезвой и глубокой по содержанию музыки Шумана, отодвинула даже Бетховена, не говоря уже о Глинке, Шуберте, Берлиозе, Листе и других.

Но возвратимся к увертюре. Allegro ее далеко уступает интродукции, и хотя первая тема его прелестна, но далее проявляется вышеупомянутая рутина, местами во всей ее наготе: например, во второй теме, в пошлых фанфарах (в конце увертюры). Впрочем, что касается оркестровки, то она везде бесподобна, эффектна, колоритна, как и во всех оркестровых вещах Мендельсона, который в этом отношении составляет резкую противоположность Шуману. Первый умеет всегда в высшей степени эффектно инструментовать самую бессодержательную музыку, последний портит иногда самые капитальные произведения свои тяжелою, неуклюжею и бесцветною оркестровкой. Как красивы в упомянутой увертюре Мендельсона, например, переливы духовых, аккомпанирующих второй теме, когда она идет у виолончели (C-dur) или у кларнета (в D-dur); какой эффект производит соло литавр фортиссимо в конце увертюры!

Вообще, оба первых концерта Музыкального общества вполне оправдали ожидания публики.

1869. КОНЦЕРТЫ РУССКОГО МУЗЫКАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА (4-й, 5-й, 6-й)

В четвертом концерте Музыкального общества¹ были исполнены: Третья симфония Бетховена («Героическая») и Реквием Моцарта. Оба произведения так хорошо известны публике, что было бы совершенно излишне пускаться в подробный разбор их.

Третья симфония Бетховена принадлежит к колоссальным памятникам искусства и далеко опередила свое время. Первые две симфонии Бетховена — как это было уже много раз высказано критикою — относятся еще к эпохе Моцарта и Гайдна; Третья симфония не имеет ничего общего с ними. Здесь все ново: и мысль, и развитие ее, и краски оркестра; все дышит таким своеобразием и свежестью, что симфония эта должна быть рассматриваема как родоначальница современной симфонической музыки.

Несмотря на то что симфония написана слишком шестьдесят лет тому назад, она до сих пор еще почти ни в чем не утратила своей свежести и уступает в силе и глубине разве только лучшим из самых последних творений Бетховена. Неудивительно поэтому, что она всюду принадлежит к числу самых любимых симфоний и чаще других исполняется в концертах. Симфония была сыграна на этот раз с таким совершенством, как никогда. Общее настроение каждой части и самые тонкие оттенки подробностей были переданы с поразительною верностью и рельефностью. В этом отношении особенно хорошо сыграны были первая часть и похоронный марш.

О Реквиеме Моцарта говорить много также незачем[10]. Кто не знает, что это — последнее, самое капитальное из всех сочинений Моцарта и одно из самых замечательных произведений церковной музыки вообще. Об этом было писано и говорено так много, что даже самые слова «Реквием Моцарта» так же вошли в общее употребление и злоупотребление, как и слова «Мадонна Рафаэля», «Аполлон Бельведерский», «Венера Медицейская» и т. д. Их повторяют с благоговением не только те, кто в самом деле поклоняется музыке Реквиема, но еще чаще люди, никогда не слыхавшие ее, которые никогда и не пойдут слушать ее, которым нет ни малейшего дела ни до Реквиема, ни до Моцарта. Однако ж самая музыка Реквиема, несмотря на все это, далеко не пользуется такой популярностью, как ее заглавие. Нередко увидишь, как многие с напряженным почтением и вниманием сидят и слушают исполнение Реквиема, — но это только вначале. Посмотрите немного погодя: мало-помалу эти самые ревностные ценители Моцарта делаются рассеянны и начинают даже зевать. Это бывает особенно при самых последних нумерах. Всего чаще приходится замечать, что большинство слушателей оживляется только при исполнении нумеров соло, которые по музыке принадлежат к самым слабым. Ничего не слушают с таким интересом, как «Tuba mirum» или «Lacrimosa». А почему? Потому, что они всего менее похожи на церковную музыку и по характеру приближаются к оперной. Церковная музыка в концертном зале всегда будет вещью несколько монотонною и скучною. Известная условность и форменность построения и разработки, неизбежные при строгом соблюдении церковного стиля, однообразие музыкального настроения, вызываемое содержанием текста, значительная длина, зависящая от формы сочинения и способа развития музыкальных идей, преобладание медленных темпов, строгость, а подчас и сухость тем, отсутствие живости и страстности — все это вместе служит причиною, почему строго церковная музыка никогда не может приобрести такой же популярности, как светская.