Кристиан Ланг - человек без запаха - [36]

— Ты уверен? — спросил Ланг. — Не боишься снова попасть в ту же ловушку?

— Не боюсь, папа, — серьезно сказал Юхан, — я теперь стал умнее.

Они немного поболтали, Ланг пообещал позвонить на Новый год. Прежде чем вернуться, он еще позвонил матери и дяде Харри. Поговорив с Харри, Ланг попросил его передать трубку Эстелле, которая выписалась из больницы почти месяц назад и сразу поселилась у Харри и Мари.

— Эстелла, к сожалению, сильно простудилась и поэтому легла пораньше, — сказал Харри. — Разбудить ее?

— Нет, не надо, — ответил Ланг, почувствовав облегчение, — скажи, что я на днях перезвоню.

После Рождества Ланг наконец уговорил Сариту и Миро пожить несколько дней у него. Но эксперимент не удался: хотя Миро взял с собой игровую приставку, а Ланг даже разрешил ему играть в хоккей с мячом в гостиной, мальчик все время ныл, что ему скучно и он хочет домой. Сарита, судя по всему, тоже чувствовала себя неуютно. Она была сдержанна, но не находила себе места и, когда они по вечерам смотрели телевизор, грызла заусенцы. Она грызла заусенцы, даже когда они смотрели «В джазе только девушки», который нашли на полке с классикой в ближайшем видеопрокате, и ни разу не улыбнулась, хотя Монро, Леммон и Кёртис старались как могли и сам Ланг смеялся до слез — этот фильм мы смотрели с ним каждое лето в кинотеатре «Рикс» на окраине, где мы жили.

Незадолго до Нового года Сарита, Миро и Ланг вернулись в квартиру на Хельсингегатан. Марко приехал в город за несколько дней до празднования нового тысячелетия и непременно хотел забрать Миро на выходные к себе в Стенсвик. Сарита несколько раз говорила с ним по телефону, и Марко пришлось пообещать ей, что он не напьется и свозит Миро к Обсерватории, посмотреть грандиозный салют, который готовили приглашенные из Японии специалисты. Ланг и Сарита встретили новое тысячелетие у В. П. Минккинена, который по этому случаю собрал большую тусовку в своем только что купленном пент-хаусе в Грэсвикен. Кроме квартиры Минккинен хвастался новой подружкой, стройной блондинкой двадцати двух лет, ведущей нового, очень популярного приключенческого шоу «Пропасть», которое показывали по третьему каналу. Праздник получился шумный и бестолковый, настроение было истерически приподнятым, и Ланг чувствовал себя не в своей тарелке. Какие-то дамочки, про которых Ланг точно знал, что они пишут для еженедельников, весь вечер пялились на них с Саритой, а его объятие с Минккиненом после двенадцатого удара было неискренним и сдержанным. Вдалеке над Крунбергсфьерден грохотал салют, с окрестных дворов и пляжей доносился пронзительный визг петард. Вдруг Ланг почувствовал, что его уже мутит и от шампанского, и от толстой сигары «кохиба». Он подумал о всех безделушках, выпущенных специально к новому 2000 году, которые уже на следующее утро будут никому не нужны. Потом вопросительно посмотрел на Сариту и кивнул в сторону двери. Сарита улыбнулась, многозначительно подняла почти полный бокал шампанского и с наслаждением затянулась тонкой сигарильо в мундштуке из искусственного перламутра — домой она не хотела.

В конце января Ланг и В. П. Минккинен прилетели в Стокгольм и остановились в гостинице «Сергель Плаза», где у них было забронировано два одноместных номера. Несколько дней они провели на переговорах с международной продюсерской компанией, филиал которой находился в одном из высотных зданий на Хёторьет. Переговоры касались возможной продажи формата «Сумеречного часа», полностью, включая ведущего. В переписке с продюсерской компанией Минккинен упирал на то, что родной язык Ланга — шведский и потому он мог бы вести передачу даже в Швеции. Не жалея красок, Минккинен расписал, что в средствах массовой информации фигура Ланга вызовет не меньший резонанс, чем в свое время передачи двух других финских шведов — Йорна Доннера и Марка Левенгуда, и благодаря своей самобытности его шоу будет пользоваться такой же популярностью. Эту инициативу, как писал мне Ланг из тюрьмы, вероятно, можно было считать последней попыткой экстравагантного и щедрого Минккинена спасти дружбу, узы которой уже заметно ослабли.

Однако поездка в Стокгольм не принесла результатов, и после четырех бездарных дней, всего за несколько часов до отьезда, Ланг позвонил Сарите из гостиницы. К его удивлению и разочарованию, Сарита вовсе не горела желанием встретиться. Она сказала, что простудилась и к тому же измотана бесконечной сверхурочной работой в студии; ей хочется провести еще несколько вечеров вдвоем с Миро, а Ланг может пожить у нее на следующей неделе. Ланг тут же почувствовал приступ ревности. Он никак не хотел заканчивать разговор, убеждал, настаивал на своем и в конце концов с помощью угроз и увещеваний добился от Сариты обещания поужинать с ним в ресторане в тот же вечер. Они встретились около половины десятого в тайском ресторане в Тэлё. Сарита накрасилась сильнее обычного, на ней были ярко-красная водолазка с белым воротником и широкие джинсы, тоже красные, хотя и другого оттенка. И все же первой мыслью Ланга было, что Сарита не обманула его: она действительно выглядела простуженной и усталой, макияж не мог скрыть ее бледность и темные круги под глазами. Ланг же после долгих и тщетных переговоров в Стокгольме, напротив, был полон возбуждения, нежности и желания и весь вечер гладил ее руки и лицо, а иногда наклонялся, чтобы поцеловать ее, и даже пытался раздвинуть ее губы своим языком, однако Сарита оставалась рассеянной и равнодушной к его ласкам. Ланг и на этот раз проявил терпение и настойчивость, и вечер завершился тем, что они взяли такси и поехали на Хельсингегатан. Когда они вошли в квартиру, Кирси, которая оставалась с Миро, посмотрела на Ланга с отвращением, будто в нем воплотились все грехи и недостатки трех миллиардов мужского населения Земли. Чуть позже, когда Кирси собралась уходить, они с Саритой обнялись в прихожей, и Кирси что-то прошептала Сарите на ухо. Ланг прислушался, ему показалось, что она о чем-то спросила. Но Сарита ничего не ответила, просто пожала плечами и открыла дверь, после чего Кирси исчезла в темноте лестничной площадки. Когда Ланг спустя несколько минут вышел из ванной, Миро спокойно спал в своем алькове. Сарита уже была в спальне: она задернула шторы, разделась и легла в постель. Все лампы были погашены. Когда Ланг начал ласкать ее, пытаясь в то же время включить лампу на зеркальном столике, Сарита взяла его за руку и попросила не включать свет. Они занимались любовью, а потом Сарита тихо заплакала и велела ему уйти, сказала, что хочет утром проснуться одна. Ланг еще в самом начале вечера заподозрил неладное. Он встал, чтобы пойти на кухню выпить воды, но неожиданно для Сариты наклонился и все-таки зажег лампу. Одеяло прикрывало ее лишь до пояса, и Ланг с ужасающей ясностью увидел жуткие синяки — по одному на каждой руке и один поменьше на шее. Еще он заметил маленькое ярко-красное пятно на животе, рядом с пупком, — след от ожога. Сарита тут же набросилась на него с кулаками, надрывно крича: