Кристальные ночи - [8]

— Что значит «теряем понимание»? — спросил Даниэль.

Люсьен разговаривал с ним лишь три часа назад и ни словом не обмолвился о надвигающемся кризисе.

Полиция мыслей, объяснил Люсьен, со своей работой справляется как надо. Она запустила среди фитов мем о нейронной самостоятельной модификации, какой ни есть. И теперь по Сапфиру распространялась успешная форма «прокачки мозгов». Для такой прокачки требовался детальный «рецепт», но не технологическая помощь; вполне хватало природных способностей к наблюдению и манипуляциям с шариками — тех способностей, которыми фиты раньше пользовались для копирования себя при размножении.

Собственно, во всём этом не было ничего такого — Даниэль на это и рассчитывал. Но было одно «но»: фиты с прокачанными мозгами разработали новый язык, глубокий и сложный — и аналитическое ПО не могло его расшифровать.

— Замедли их ещё, — предложил Даниэль. — Дадим лингвистам время их догнать.

— Я уже остановил Сапфир, — ответил Люсьен. — Лингвисты бьются уже час, с вычислительными мощностями целого кристалла.

— Но мы же точно знаем, что они сделали со своими мозгами, — раздражённо сказал Даниэль. — Почему мы не можем понять эффект этих модификаций на язык?

— В общем случае, логический вывод языка из одной только нейронной анатомии вычислительно невозможен, — пояснил Люсьен. — С прежней версией языка нам улыбнулась удача: у него была простая структура, она хорошо кореллировалась с очевидными элементами поведения. Новый язык куда абстрактнее и концептуальнее. У нас даже может не найтись аналогов для половины понятий и терминов.

У Даниэля не было намерений выпускать Сапфир из-под контроля. Надеяться на то, что в один прекрасный день фиты начнут детально разбираться в физике реального мира, пока что недоступный их пониманию — это одно. Но даже смышлёному десятилетнему мальчишке по силам понять, что законы природы в их нынешней вселенной и уровень их технологии далеки от настоящей науки.

— Пусть время в Сапфире остаётся остановленным. Изучите записи о тех фитах, которые прокачали мозги первыми. Раз они понимали, что делают, нам тоже по силам с этим разобраться.

В конце недели Даниэль подписал лицензионный договор и вылетел обратно в Сан-Франциско. Люсьен ежедневно докладывал о состоянии дел и по настоянию Даниэля нанял ещё дюжину специалистов по компьютерной лингвистике, чтобы помочь разобраться с проблемой.

Спустя шесть месяцев стало очевидно, что этот путь ведёт в никуда. У тех фитов, которые изобрели способ прокачки, было одно сокрушительное преимущество перед людьми: для них это было не просто теоретическое упражнение. Учёные Сапфира не изучали анатомические диаграммы в поисках лучшего дизайна, они ощущали на себе воздействие тысяч мелких изменений, и результаты помогли им выработать интуитивное чутьё процесса. Об этой интуитивной компоненте мало говорилось вслух, а писалось и систематизировалось и того меньше. А процедура расшифровки этих вспышек прозрения с позиции чисто структурного рассмотрения строения мозгов была ничуть не легче попыток расшифровки языка.

Даниэль больше не мог ждать. Кристалл вот-вот должен был поступить в свободную продажу, на подходе были и другие сопоставимые технологии — нельзя было позволить, чтобы заработанное с таким трудом преимущество сошло на нет.

— Нужно, чтобы переводчиками были сами фиты, — сказал он Люсьену. — Надо сделать так, чтобы достаточно многочисленная группа решила остаться не прокачанной, чтобы прежний язык по-прежнему использовался.

— То есть, мы хотим, чтобы, скажем, четверть всей популяции отказалась от прокачки? — спросил Люсьен. — И нужно, чтобы прокачанные фиты добровольно информировали эту часть населения о том, что происходит — в терминах, которые доступны нашему пониманию?

— Именно.

— Думаю, нам по силам замедлить распространение прокачки, — задумчиво сказал Люсьен. — Мы запустим мем о традиционализме, о том что двум культурам и языкам во всех отношениях лучше сосуществовать, чем целиком заменять старое новым.

Группа Люсьена взялась за работу. Полицию мыслей перенастроили на выполнение новой задачи, вновь запустили Сапфир.

Усилия, похоже, увенчались успехом: фитам внушили мысль о ценности связи с прошлым. Прокачанные фиты рвались вперёд, но они же старались держать непрокачанных в курсе дел.

Тем не менее, то был лишь временный компромисс. Даниэля не радовала перспектива работы с облегченной версией интеллектуальных достижений Сапфира, «Сапфиром для „чайников“». Что ему по-настоящему хотелось, так это иметь в этом мире кого-то, кто напрямую докладывал бы ему о состоянии дел. Хотелось иметь среди фитов своего Люсьена.

Настало время для собеседований.

Сапфир работал в замедленном режиме — Люсьен старался дать Полиции мыслей вычислительное преимущество, раз уж ей по необходимости приходится справляться без значительной части «сырых» данных. Но даже на такой скорости прокачанным фитам потребовалось лишь шесть дней для разработки компьютеров — сначала как математической абстракции, а вскоре после и как успешного практического воплощения.

Даниэль уже просил Люсьена сообщить, когда какой-нибудь фит сумеет предположить истинную природу своего мира. В прошлом некоторые из жителей Сапфира высказывали туманные метафизические предположения, достаточно близкие к истине. Но сейчас, когда у этого народа появились твёрдые научные основы для вселенских вычислений, они получили возможность понять кристалл не абстрактно, не как пустую фантазию.