Криницы - [47]

Степан Явменович, подняв щуку за жабры, прикидывал:

— Кило пять будет! Неплохой улов. С таким не стыдно домой возвращаться.

— Удачник он у вас, Степан Явменович.

— Да, сыны у меня — мастера на все руки, — с гордостью подтвердил Костянок…

За какой-нибудь час Лемяшевич тоже поймал в «луже» одну такую же щуку и двух чуть поменьше. Поймал еще парочку и Алексей. Всего набралось около пуда рыбы.

— Ну, это уже бойня, а не рыбная ловля. Не люблю я болтаться на одном месте, — сказал Лемяшевич, однако после того, как перестало клевать. — Идем к реке.

Отдав большую часть рыбы Степану Явменовичу, они двинулись к Днепру.

Клевало здесь хуже, но зато до чего было хорошо! Широкое течение реки дышало прохладной свежестью, манило к себе. Они не удержались, чтоб не окунуться перед завтраком, и, выкупавшись, пришли к выводу, что вода все-таки «не такая, как летом», хотя стояли жаркие дни и ночи были теплые.

Приятно идти берегом и спокойно, без усилия, не выбирая места — нигде ничто не мешало, — закидывать и закидывать блесну, следить с обрывистого склона, как «играет» она в воде, как идут следом за ней окуньки. Уже самая возня со спиннингом доставляла огромное удовольствие. А когда Лемяшевич подцепил первую небольшую щучку, белую, хорошенькую, не похожую на своих черных озерных сестер, Алексей метров двести пробежал, чтоб на нее посмотреть.

До полудня рыболовы прошли вниз по течению километров десять и совершенно неожиданно в тенистом местечке встретили Бородку. Он сидел на берегу под дубом в одних трусах и курил; рядом торчали воткнутые в землю две удочки. Красно-зеленые поплавки медленно покачивались на воде.

Бородка первый заметил рыболовов и поднялся навстречу, оставив удочки.

— О! Кого я вижу! Удалые рыбаки! Хвастайтесь—что поймали? — И, заглянув в сумки, где лежали обернутые травой щуки и окуни, даже нахмурился, как будто был огорчен их богатым уловом. — Ого!

— А мы еще большую часть косцам нашим оставили, — вдруг совсем по-детски похвастался Алексей.

— Ну? Тогда вам придется дать немного на общую уху, а то с нашего улова уха будет жидкая. Не возражаете? Хотите вместе пообедать?

Алёша взглянул на директора — как он? Отказаться было неудобно. Кроме того, Лемяшевич видел, с каким любопытством и восхищением смотрит юноша на секретаря райкома.

Алексей находился в том возрасте, когда для комсомольца старший товарищ, коммунист, и особенно партийный руководитель, кажется человеком необыкновенным, идеалом, которому хочется во всем подражать. Непоколебимый авторитет отдельного человека очень легко прививается в среде таких вот скромных, работящих и честных юношей, как Алексей Костянок. И неудивительно, что Алексей, которого еще год или два назад выгоняли из колхозной канцелярии, когда приезжало районное начальство, считал за честь пообедать с первым секретарем, да еще в таком месте — на рыбалке.

— С радостью принимаем ваше приглашение, Артем Захарович, — ответил с серьёзным видом Лемяшевич, но от Бородки не укрылась тонкая ирония в его словах.

Секретарь искоса» глянул на директора и хотел что-то сказать, но помешал Алексей.

— У нас и лук, и сало, и картошка — все есть, — с той же детской наивностью и непосредственностью выдал он свое желание пообедать вместе.

И эта непосредственность покорила Бородку. Он ласково усмехнулся:

— Это и у нас есть, а вот рыбки маловато. Однако ближе к делу. — И он крикнул в сторону кустов: — Ребята! Толя! Коля! Сюда!

Из-за кустов выглянул мальчик лет двенадцати.

— Что, папа?

—.. Обед! — И Бородка, сложив ладони рупором, крикнул погромче: — Петр Андре-е-ви-ич!

Откуда-то издалека донеслось в ответ:

— О-го-го!

Подошли к машинам, стоявшим на опушке под дубами. У потухшего костра безмятежно и сладко, раскинув руки, спал обкомовский шофер. Бородка в такие поездки шофёра не брал, водил машину сам. Он, шутя, разбудил парня сигналом.

— Давай, Иван, огонь и готовь котелок. Улов! Подбежали мальчишки, оба одинакового роста, но один подвижной и бойкий, похожий на Бородку, другой — черненький, тихий и застенчивый, Артем Захарович, засучив рукава, умело и ловко стал чистить щук и окуней. Алексей с такой же сноровкой раскладывал огонь. Мальчики восторгались уловом, взвешивая в руках щук:

— Ух, какая зверюга! А зубы-то, гляди, зубы! А почему она черная?

— Не умывалась, должно быть, — пошутил Бородка. Ребята весело хохотали. Алексею тоже было смешно, но он удерживался от смеха, чтобы его не поставили на одну доску с этими малышами.

К огню подошел высокий солидный мужчина в шелковой рубашке и белых, парусиновых брюках, с новеньким спиннингом. Было много общего между ним и Бородкой — и в росте, и в повадке, и в лице, так же чисто выбритом, упитанном и по-мужски красивом.

— Поймал? — насмешливо спросил Бородка, разрезая щуку на куски. — Чудак рыбак! А вот мы — пожалуйста.

— На дензнаки?

— Да нет… Вот они, — Бородка показал на Лемяшевича и Алексея, — ловили на такую же снасть, как у тебя. Знакомьтесь: директор Криницкой школы — Лемяшевич; секретарь обкома — Малашенко Петр Андреевич; а это — Алёша Костянок.

Секретарь обкома, крепко пожав руку Лемяшевичу, Алеше протянул руку с той небрежностью, с какой часто взрослые здороваются с детьми.