Криминальный гамбит - [4]

Майор машинально продолжал свой ежедневный обход, стараясь отогнать грустные мысли. Это был именно обход, а не простая прогулка. Больница находилась на окраине города, там, где многоэтажные кварталы уступали место частному сектору и дачному массиву. Именно здесь и караулил своих «клиентов» мудрый опер. Одного из них он сейчас как раз и увидел. Высокий, худой парень тащил на плече что-то громоздкое. Он был занят своей тяжелой, по всей видимости, неудобной ношей, постоянно поправляя ее. И хотя улица и была пустынна, он не заметил препятствие в виде широкоплечего черноволосого мужчины с роскошными черными усами и пристальным взглядом, пока буквально не уперся в него. Подняв голову, «носильщик» как-то безнадежно ахнул и сделал попытку скинуть груз и рвануть в бега. Но мощная рука майора не хуже наручников сковала его левую руку и не позволила привести план в действие. Сопротивляться ранний прохожий не решился. Он был наслышан о Мазурове, отключавшим непослушных клиентов одним ударом.

— Здорово, Афонькин. Откуда это ты с утра пораньше топаешь?

— Да с дачи… — пискляво выдавил парень. — Огурцы поливал.

— Огурцы, говоришь, поливал? С каких это пор у тебя дача появилась?

— Это не моя. Теткина.

— Это какой же тетки? Не той, у которой ты сковородки украл и продал?

— Нет, это другая.

— Да-а, хорошо, когда много родственников. А что это ты такое тащишь?

Первый огурчик?

— Да нет, ковер. Это я на кладбище нашел.

— Ковер? На кладбище?! Ну-ка покажи.

Афонькин нехотя положил свою ношу на землю и развернул часть ковра.

Мазуров присвистнул и, подняв вверх брови, насмешливо глянул на парня.

— И ты хочешь сказать, что нашел его на кладбище?

— Михалыч, точно на кладбище! Прямо рядом с могилками.

Майор крутанул головой, засмеялся:

— Ну, Афонькин, мастер ты пули отливать. Ты, Толик, прошлый раз у нас за кражу телевизора сидел?

— Ну да, — мрачно подтвердил Афонькин.

— Теперь за ковер сядешь. Любишь ты, брат, красивую жизнь. А это до добра не доведет. Давай, бери ковер, пошли за мной.

Всю дорогу до больницы незадачливый воришка канючил о несправедливости, полностью отрицая воровство, но Мазуров в ответ только посмеивался.

В приемном покое майор постучал в дверь ординаторской.

— Войдите, — раздался из-за двери строгий женский голос.

— Доброе утро; Мария Александровна. Будьте так добры, вызовите наряд милиции для этого вот гражданина, — и Мазуров кивнул на стоящего за его спиной Афонькина.

— Иван Михайлович, признаться, мы уже устали от вашего самоуправства.

Пожилая врач давно работала в больнице и чувствовала себя в этих стенах истинной хозяйкой.

— Это лечебное учреждение, а не отделение милиции. Вы нарушаете режим, покидаете без разрешения территорию, потом притаскиваете каких-то непонятных личностей, чего стоит хотя бы тот бомж в прошлую пятницу! Избавьте нас от этого!

Мазуров сердито засопел, грузно перевалился с одной ноги на другую, что было первым признаком его гнева.

— Ну я тогда пошел? — с надеждой пискнул Афонькин.

— Стой, где стоишь, — приказал майор и, упершись пудовыми кулаками в стол, начал говорить, делая ударение на каждом слове:

— Вам что, трудно набрать «ноль два»? Я не водку здесь пью и не баб привожу. Ну, а насчет того, что я притаскиваю разных воришек, то этого вы мне запретить не можете. Если что случится, вы первая пойдете не куда-нибудь, а к нам и скажете: «Помогите, защитите, найдите украденное, Христа ради!» И то, что я его сейчас задержал, — майор ткнул большим пальцем себе за спину, — говорит о том, что кому-то вернутся вещи, купленные на честно заработанные кровные деньги. Так вы будете звонить?

Мария Александровна неприязненно посмотрела на чересчур надоедливого пациента, но телефонную трубку все же подняла.

* * *

Понедельник — день тяжелый, в этом окончательно убедился лейтенант милиции Юрий Астафьев, вошедший утром в девятый кабинет городского отдела внутренних дел. Высокий, симпатичный, сейчас он выглядел лет на пять старше своих двадцати шести, зафиксированных в паспорте. Особенностью внешности Астафьева были его глаза, вернее, их цвет. Один — голубой, другой — зеленый. Друзья его подкалывали: один мамин, другой папин. Надо сказать, что эта особенность придавала его лицу выражение некоторой незащищенности и вместе с тем особой привлекательности.

Сегодня глаза Астафьева были неопределенного цвета, мутноватые, с красными прожилками. Дело в том, что накануне Юрий допоздна обмывал с приятелями новую тачку школьного друга Вадика Долгушина. Обилие и разнообразие выпивки означало непременное смешение водки, шампанского и пива. Воспоминания о вчерашнем веселье и нынешнее отвратительное состояние наводили лейтенанта на философские размышления о неизбежности расплаты за все хорошее в жизни.

Осторожно опустившись на стул, Астафьев с отвращением посмотрел на заваленный бумагами письменный стол и потянулся к графину с водой. С пятницы стоявшая на столе вода мало напоминала элексир здоровья, но мысль о том, что идти менять воду надо в противоположный конец коридора, вызывала у Юрия ужас.

За этими невеселыми размышлениями и застал его вошедший в кабинет дежурный по городу капитан Мелентьев.