— Ладно, не учи ученого. Пойду к Коневу машину просить, — согласился опер, поправляя кобуру с пистолетом под легкой и просторной курткой.
Вскоре вернулся.
— На верху переиграли. Я с Василенко Геной еду на машине Конева за подозреваемым, а ты идешь за сожительницей, Потаскаевой Мариной. Адрес — вот, на листке…
Черняев взял со стола листок бумаги, на котором совсем недавно, во время последнего разговора с комендантом общежития нацарапал адрес сожительницы Гундукина и, передавая его Паромову, напомнил:
— Не потеряй!
— Мог бы и не напоминать! — огрызнулся старший участковый инспектор.
Было обидно: его опять оттирали с важного дела на второстепенный участок.
— Я — ни при чем!.. — понял его опер. — Так решило руководство. — И без особого энтузиазма, а точнее, с сарказмом, пошутил: «Верблюд большой — ему видней»! Все, как в песне Высоцкого.
— Да я понимаю: богу — богово, кесарю — кесарево, а участковому все остальное… Впрочем, успехов тебе…
И, взяв под мышку свою папку с бумагами, старший участковый покинул кабинет опера.
6
Двенадцатый дом, в котором, согласно справки, данной комендантом общежития, проживала сожительница подозреваемого Гундукина, располагался недалеко от опорного пункта и находился в непосредственном обслуживании старшего участкового.
«Неплохо было бы и сожительницу дома застать и дворничиху. К тому же дворничиху надо повидать раньше: пусть покажет, где документы Гундукина нашла. Впрочем, теперь вряд ли ее застанешь на работе. Утром прибрала возле дома и ушла к себе… — размышлял Паромов, подходя к нужному объекту. — Дворничихи, как и следовало ожидать, не видать! Остается Потаскаева Марина».
Отыскал подъезд с указанной в записке квартирой. Поднялся на третий этаж. Позвонил.
— Кто? — раздался недовольный женский голос из-за двери, обитой коричневым дерматином.
— Милиция. — И уточнил. — Старший участковый инспектор Паромов.
— Вот хорошо! — обрадовались за дверью. — Сейчас открою. Сама все собиралась к вам сходить, да все откладывала… — сказала женщина, открывая дверь квартиры. — Вот нашла себе красавца: только спать, да жрать, да водку хлестать! А больше никакого толку — и выгнать не могу, проклятого. Прогоню, а он опять возвращается.
Женщине возникла на пороге квартиры в розовых тапочках с пампушками, в цветастом домашнем байковом халатике, стянутом у талии пояском, и было ей лет под сорок. Была она ядрена, грудаста и задаста. И, по всему видать, говорлива.
— Извините, — прервал ее словесный поток Паромов, — вы будете Потаскаева Марина?.. Э-э-э…
Возникло затруднение, так как отчества участковый не знал.
— Зови просто Мариной. Еще не старая, чай!..
— Очень приятно, Марина, — сказал Паромов, направляясь в квартиру. — Надеюсь, вы разрешите войти, а то как-то неловко в коридоре беседовать.
— Входи, входи, — поправляя расходящийся на груди халат, разрешила Потаскаева. — Идем на кухню, если не возражаешь. В квартире еще не прибрано.
— Кухня вполне устроит, — произнес участковый, проходя на кухню и присаживаясь на один из двух табуретов, стоявших возле столика.
— Может, чайку? — спросила хозяйка.
— А почему бы и нет. С утра во рту ни макового зерна, ни росинки…
— Сейчас вскипячу…
Она стала возиться с газовой плиткой, чайником и чашками.
— Слышал, у вас квартирант без прописки проживает? — Начал издалека участковый.
— А я тебе про что говорю, — отозвалась Марина, хлопоча с чайником, — и я говорю про квартиранта своего, козла Гундукина. Ну и фамильице, должна заметить, у него… Какая-то гундосая. Как и сам он: гундит, гундит, а толку никакого. Ни денег нет, ни мужика! И куда только мои глаза глядели, когда этого козла с улицы подбирала!
«Ох, и говорлива мадам! — подумал Паромов. — Надо как-то в нужное русло выводить ее… А то она мне тут полдня будет песню петь, из пустого в порожнее переливать… Все уши прожужжит».
А та продолжала.
— Если ты пришел, чтобы протокол на меня составить, что без прописки живет, то опоздал. Сегодня ночью, а точнее, рано утром выгнала его. Представляешь, где-то блудил с самого вечера, а под утро заявился, пьяный и какой-то встрепанный, словно его чужой мужик на своей бабе застукал и дал трепки. Я спрашиваю, где был? Молчит. С кем был? Опять молчит. Видите ли, спать пришел. Да не на ту напал, козел безрогий! Раньше все прощала. Собиралась к вам сходить, чтобы поговорили, припугнули за загулы его проклятые. Да все жалела. Все думала, что одумается. А тут вывел. Ну, думаю, достал вконец. Дала пинка под зад и документы следом через форточку выбросила. Пусть катится на все четыре стороны, козел вонючий! Пусть другую дуру такую ищет. А с меня — достаточно! Так что, товарищ участковый, опоздал ты с протоколом.
— Знать, не судьба, Марина, составить сегодня на вас протокол, — картинно развел руками старший участковый инспектор, впрочем, довольный тем, что Потаскаева сама, без наводящих вопросов, рассказала суть. Оставалось только уточнить некоторые детали.
— Так, говорите, во сколько он пришел?.. — как бы переспросил время прихода Паромов, словно Потаскаева время назвала, а он, участковый, уже подзабыл.
— Где-то около четырех часов… Правда, на часы не смотрела… — уточнила Потаскаева.
