Криминальный дуплет. Детективные повести - [2]

В соответствии с действующей схемой постов и маршрутов ДНД, разработанной штабом дружины в части охраны общественного порядка на поселке резинщиков, дружинники в общежитии дежурили постоянно. Само собой разумеется, что в вечернее время. Кроме того, многие жильцы общежития и сами были народными дружинниками, точнее, дружинницами, а посему сами не стеснялись пресечь возникшее нарушение, призвать к порядку зарвавшегося молодого человека. Регулярно наведывались сотрудники патрульно-постовой службы, вневедомственной охраны. Так что, за порядок в общежитии можно было не беспокоиться.

Однако, в целях профилактики, Паромов записал парочку фамилий граждан, чаще других посещавших общежитие в состоянии алкогольного опьянения. Так, на всякий случай и возможной «профилактики»… Кроме того, в милицейской работе каждая мелочь важна: вдруг, да пригодится когда-нибудь. Да и вахтеру приятно: его труд и бдительность не пропадают даром.

Когда-то, в начале службы участковым, Паромов интересовался у Минаева, кто такие доверенные лица. Теперь он не только знал, кто это, но и имел их, в том числе и среди вахтеров. Хотя сами они — ни сном, ни духом о том.

3

Из женского общежития резинщиков все в том же приподнятом настроении последовал Паромов в ПТУ-6 на улице Народной. Там минут двадцать пообщался с директором Василием Григорьевичем Шевляковым. Мужчиной рослым, солидным и основательным, с курчавой, черной, как крыло ворона, шевелюрой, крупным смуглым лицом и полными губами, придающими его облику что-то африкано-негритянское.

Шевляков был не только талантливым педагогом, способным организатором и хозяйственником, но и добрым товарищем, с которым Паромова познакомил еще Минаев. С тех пор Паромов всегда старался поддерживать деловые и дружеские отношения с ним. Для поддержания порядка на территории училища по инициативе инспектора ПДН Матусовой, активном участии Паромова и Шевлякова, был создан и продуктивно работал оперативный комсомольский отряд из числа молодых преподавателей, мастеров технического обучения, воспитателей и самих учащихся, достигших совершеннолетия. А училище — это целый комплекс административных, жилых и производственно-хозяйственных зданий, занимавший полквартала. К тому же Василий Григорьевич входил в Совет общественности поселка, куда также в качестве члена Совета был введен Паромов после ухода Минаева на другую работу. Так что точек соприкосновения и взаимных интересов хватало.

Кабинет директора был просторен, чист и светел. Казалось, свет исходил не только из огромных, под стать самому кабинету окон, но и самих стен. Светлых и нарядных, прямо таки праздничных, на добрых полтора метра от пола отделанных светлой, с некоторыми оттенками янтаря, полированной плитой — ДСП. А еще — от портретов русских и советских писателей, философов, ученых, художников и композиторов, изготовленных по единому заказу, в одинаковых по размеру и окрасу рамках, и с одинаковым наклоном со стен взирающих на центр кабинета. Свет струился и от сверкающего белизной, выбеленного известью, высокого потолка, украшенного тремя хрустальными люстрами.

Значительную, но не большую часть директорских апартаментов занимали двухтумбовый, с толстой до пяти сантиметров, темной полированной крышкой стол, массивное, вращающееся вокруг своей оси черное кожаное кресло с высокой спинкой. Остальные стулья, родные братья первым трем, стояли у стены, сверкая и маня лакированной деревянной основой и свежей, не засиженной, пышностью ярких гобеленовых сидений.

Паркетный пол был устлан ковровыми дорожками, слегка притертыми шмурыганьем десятков, а то и сотен, ног.

Таких кабинетов не только в опорном пункте не имелось, но и во всем Промышленном отделе милиции, где было тесно, тускло и серо. О них служителям порядка и закона приходилось только мечтать.

Чувствовался уровень. Училище готовило специалистов для строительных организаций. Поэтому шефы — руководители организаций и предприятий — и позаботились о благоустройстве кабинета директора. И не только кабинета директора, если говорить по правде, но и всего комплекса училища. Классные комнаты, мастерские, столовая — все лучилось и сверкало чистотой и добротностью.

— Может, все-таки, по пивку, — потянулся Шевляков в сторону холодильника, замаскированного в одном из шкафов, когда Паромов встал, чтобы покинуть кабинет. — На улице, наверно, жара…

— Пиво, как знаешь, вообще не употребляю, — вынужден был повториться Паромов.

— Тогда грамм сто коньячку? А?

— Спасибо. Извини, но вынужден огорчить: я на работе. Рановато баловаться коньячком.

— А я, по-твоему, где? У тещи на блинах? — улыбнулся беззлобно Шевляков. — Сто грамм ничего не испортят, только бодрости придадут.

— Нет! — остался при своем мнении Паромов и двинулся к выходу.

И уже от двери, чтобы смягчить резкий тон категоричного «нет», как бы соглашаясь, нейтрально бросил:

— После работы — куда ни шло. Можно и ста граммами побаловаться. А пока — извини…

— Вот так каждый раз, — шутливо развел руками Шевляков. — Днем нельзя, потому что работа, а вечером — потому что дома уже ждут. Некогда. Все нам некогда за работой да за делами. Так и жизнь пролетит за этим «некогда». Оглянуться не успеешь, как «некогда» в «никогда» превратится! Вот мы с тобой и никогда сто грамм и не выпьем…