Криминальная история христианства. Поздняя античность. Книга 2 - [52]

Император переадресовал жалобщиков, в том числе произведшего на него особое впечатление монаха Виктора, к столичному патриарху Несторию. Но Кирилл упредил грозящий ему процесс, следуя «благородному» примеру своего предшественника и дяди, истребительным крестовым походам которого против «ереси» и язычества он был свидетелем, а в пресловутом, свергшем Иоанна Златоуста «Соборе под дубом» (403 г.) и участвовал лично. Стремление его константинопольских коллег-конкурентов к самостоятельности было ему и прежде не по душе; и вот, так же как его предшественник Феофил (и преемник Диоскор), он продолжил борьбу со столичным патриархатом за сохранение собственного господства. Когда Несторий (возможно, по желанию императора) должен был провести судебное разбирательство в отношении Кирилла, он обвинил Нестория в «еретичестве». Он приписал ему дурные и ошибочные взгляды. Он утверждал, что тот «причинил зло всей церкви и внедрил в народ семена новой и чуждой ереси». Короче, он действовал в соответствии с испытанной тактикой своего предшественника и учителя Афанасия и своего дяди Феофила: немедленно переводить церковно-политическое противостояние и борьбу за власть в область религии. Это облегчалось тем, что уже давно существовали теологические разногласия между Александрийской и Антиохийской школами. Несторий, приверженец, а возможно, и ученик епископа Феодора Мопсуестийского, основоположника радикальной антиохийской христологии, вышел из Антиохийской школы³².

Несторий, которым открывается — это звучит многообещающе! — «классический период христологических споров» (Грильмейер/ Grillmeier), то есть продолжающаяся дда с половиной века и охватившая практически весь мир война, родился не ранее 381 г. в семье персов в Германиции (ныне: Мараш). Его жизнь чем-то напоминает жизнь его предшественника Иоанна. Несторий был монахом в монастыре Евпрепия близ Антиохии. Его сделали священником, «так как он обладал приятным голосом и красноречием» (историк церкви Сократ). Однако, согласно старой «Энциклопедии католической теологии» Ветцера/ Вельте // Wetzer/ Welte, у него не было «высшего духовного образования. Со стороны его образ жизни казался безупречным. Он редко бывал на людях, сидел дома над книгами, а одеждой, изнуренностью и бледностью придавал себе вид мужа строгих нравов. Благодаря этому, он вскоре широко прославился»³³.

Как некогда Иоанн Златоуст, Несторий, в силу своей славы проповедника, а также благодаря Феодосию, устранил других претендентов и 10 апреля 428 г. достиг патриаршего трона Константинополя. Он тут же обрушился на евреев и «еретиков», но пощадил пелагиан, что не прибавило ему симпатий Рима По всему патриархату начались волнения, а кое-где дело дошло до кровопролития «Дай мне, о император, землю, очищенную от еретиков, и за это я дам тебе небо. Уничтожь вместе со мной верящих ложно, и я вместе с тобой уничтожу персов!» Так восклицал Несторий уже в своей первой проповеди. Он безжалостно нападал на иноверующих христиан, схизматиков, «еретиков», новациан, апполинаристов и прочих «сектантов». Уже через пять дней после своего посвящения в сан он приказал уничтожить арианский храм, в котором проводились тайные моления. Его подожгли, причем в огне погибли и соседние дома. Столь же фанатично он боролся с македонианами или духоборами, которых он лишил молелен в столице и на Геллеспонте. «Болтливый враг еретиков, неосторожный карьерист, но человек не лишенный благородства...» (Харнак/ Harnack). А император, ужесточив 30 мая 428 г. уголовное законодательство, сделал законной погромную деятельность своего патриарха³⁴.

Но вскоре сам Несторий приобрел репутацию «еретика».

Об этом позаботился Кирилл, которому этот столичный соперник, по-видимому, казался слишком значительным и влиятельным. Продолжая старую вражду между двумя патриаршествами, Кирилл вознамерился свергнуть Нестория так же подло, как его предшественник и дядя сверг Иоанна Златоуста.

И как всегда в подобных случаях, повод для теологических разногласий отыскался быстро. Он, в принципе, не должен был никого затрагивать, но вскоре им были затронуты церкви Востока и Запада. Единственно, что породило его, так это, согласно Эриху Каспару/ Erich Caspar, «тлевшая ненависть и ненасытная страсть к уничтожению, с которой Кирилл преследовал и добивал противника». Но даже такой исследователь истории догматических учений как Рейнольд Зееберг/ Reinhold Seeberg подчеркивает, что вряд ли Кирилла подвигли на борьбу теологические разногласия с Несторием и антиохийской школой, которую он представлял и которая до того времени считалась вполне равноценной (александрийской). Дело было в личных противоречиях, прежде всего, в церковно-политических мотивах, в постоянном соперничестве с Антиохией, а еще больше — с Константинополем. Положение александрийского архиепископа было сравнимо только с положением римского. Но Рим далеко, а кроме того, с Никейского Собора является, в большей или меньшей степени, союзником. Антиохия же и возвышающаяся столица находились ближе; и прежде всего нужно было подчинить Константинополь. При этом Кирилл вторично поставил ту же трагедию, которую его дядя и предшественник уже однажды разыграл против Иоанна Златоуста. На этот раз — против Нестория. «Но если Феофил, — пишет Зееберг/ Seeberg, — обвинил своего врага в оригенизме, потому что тот защищал гонимых Феофилом оригенцев, то Кирилл объявил ересью само учение своего врага и тем самым добился не только того, что константинопольского патриарха стали считать еретиком, но и того, что всю антиохийскую школу взяли под подозрение. Это был блестящий политический ход, ибо удар с одинаковой силой был нанесен по обоим соперникам Александрии. То, что Кирилл в этих схватках искал союза с Римом и обрел его, вполне вписывается в церковно-политическую традицию. Антиохийская теология пала жертвой этой политики»