Криминальная история христианства. Поздняя античность. Книга 2 - [10]

Олимпий пытался всеми способами помешать выполнению требований Алариха. Поэтому в январе 409 г. magister officiorum потерял свой пост, и хотя и вернулся на него после победы над готами при Пизе, но уже весной был снова и на этот раз окончательно вышвырнут Гонорием. Он бежал в Далмацию, где в 411 или 412 г. magister militum Констанций Приказал схватить его, отрезать ему уши и забить дубинками. Аларих после очередного провала переговоров в 409 г. во второй раз направился к Риму. На этот раз он решил обеспечить в Риме сговорчивого правителя: он навязал горожанам в качестве антиимператора их городского префекта Приска Аттала, которому было около шестидесяти лет и которому пришлось принять крещение в лагере Алариха от готского епископа Сигезария. Новоиспеченный христианин и император (409—410 гг.) направил в Африку небольшой воинский отряд, чтобы обеспечить Рим зерном, сам же выступил против Равенны, дабы принудить Гонория к отречению. Там praefectus praetorio Иовий, самый важный муж при дворе, к тому же представлявший Гонория на переговорах, переметнулся на сторону Аттала да еще и предложил изувечить Гонория. Того спасли 4 тысячи константинопольских солдат, приближавшихся к Равенне. Аларих опять сместил Аттала за то, что тот отказался позволить ему захватить Африку, поскольку опасался водворения там готов. Теперь король в очередной раз (и вновь тщетно) попытался договориться с Гонорием, после чего пошел на Рим в третий раз. И 24 августа 410 г., Когда голод довел горожан уже до каннибализма, Рим пал. Говорили, что когда опьяненные победой вестготы ворвались в город через распахнутые Саларские ворота, поток беженцев хлынул в Южную Италию и дальше — в Африку и Палестину⁴².

Рим, все еще один из самых богатых городов мира, грабили в течение трех дней, но все же опустошили не слишком сильно. Более того, матрон и девушек почти не трогали. Большинство из них от изнасилования охранил, богохульствует Гиббон, недостаток молодости, красоты и добродетели. Конечно, происходили и ужасные вещи. Так, «ревностные ариа-не» или «идолопоклонники» ворвались в женский монастырь, чтобы силой «освободить монахинь от обета девственности» (Григоровий/ Gregorovius). Отдельные христианские авторы даже утверждают, что часть города была сожжена. Но как бы то ни было, люди типа Августина ни перед чем не останавливались. Ибо, отмечает он, «все разрушения, убийства, грабежи, поджоги и прочие зверства, совершенные во время падения Рима, должны быть приписаны обычаям войны. Неожиданная же новизна состояла в том, что при всей жестокости варваров люди все же могли собираться и укрываться в просторных церквах, где никто не был убит, откуда никто не был насильственно уведен... Это следует приписать имени Христа и наступлению христианской эры... Нет, кровожадность и жестокость варваров усмирил Один, лишь Один», — как выясняется, — «Тот, кто задолго до этого говорил устами пророка: «Я хочу наказать ваши грехи розгами, а ваши злодеяния — бедствиями. Но Я не отвращу от вас Моей милости».

Действительно, церкви и церковное имущество, по категорическому приказанию Алариха, остались нетронутыми. И ранее, в ходе осад 408 и 409 гг., готы пощадили церковь Святых Апостолов Петра и Павла, которая находилась вне пределов городских стен. Правда, вплоть до Нового времени, в папском Риме, где царило невежество, верили, что город и его памятники были разрушены готами. На самом деле, в гораздо большей степени его разрушали века упадка, средневековые христиане и даже некоторые папы⁴³.

Вот уже 800 лет Рим стоял неприступно — город, в котором, как верили, покоились Петр, Павел и многие мученики. И вдруг, в христианское время, пал! Язычники считали, что причиной этого было цренебрежение к старым богам. «Смотрите, — говорили они, — Рим погиб при христианах. Пока мы приносили жертвы нашим богам, Рим стоял и процветал...» Плюс ко всему, правительство незадолго до падения города, 14 ноября 408 г., законодательно закрепило исключительное положение христианской религии. Язычники возмущались, как и в прежние времена, когда при наступлении всяческих бед они кричали: «Christianos ad leones»*⁴⁴.

Мир (прежде всего католический) содрогнулся и оцепенел. Правда, Амвросия, который после поражения Валента от готов при Адрианополе предвидел полное крушение (кн. 1, стр. 356 ), уже не было в живых.Теперь же коллега Иероним, комментируя в далеком Вифлееме не кого-нибудь, но самого пророка Иезекииля, увидел угрозу конца света, низвержения в вечную ночь. Перед его гпазами стояло падение Трои и Иерусалима: мир гибнет (orbis terrarum ruit)⁴⁵.

«Если может погибнуть Рим, то что же прочно?» Почему небеса допустили это? Почему Христос не защитил Рим? «Где Бог?» (Ubi ist deus tuus?) В410и411 гг. Августин касался этого волнующего всех вопроса во многих проповедях (первая из них прозвучала уже через три дня после того, как готы покинули Рим). Причем его мудрость простирается от «Такова Божья воля» («Quia voluit Deus») до «Возблагодарим Госиода» («Deo gratias»). При этом он утверждает, что существование земного государства имеет второстепенное значение. Так и сегодня, в век атомного оружия, теологов мало заботит сохранение всего мира — теология тоже идет в ногу со временем! Августин вообще не увидел никакой катастрофы; он увидел только Бога, возлюбленного, справедливого, хотя и строгого Отца. Он «бьет всякого сына, которого принимает» (Евр., 12, 6). И хотя епископ восклицает: «Резня, поджоги, грабежи, убийства, пытки!», но и утешает в обычной поповской манере (ср. кн. 1, стр. 413, 448): «По сравнению с муками ада, эти испытания не так уж страшны! К тому же многим удалось спастись, а мертвые обрели вечный покой! Так возрадуемся, возблагодарим Господа за то, что Он не допустил полного разрушения Рима! (manet civitas, quae nos carnaliter genuit. Deo gratias!)»