Криминальная фантастика - [27]

Антонова несколько раз кивнула, словно отгородившись какими-то мыслями.

— Благодарю вас, Ирина Михайловна, за ваше внимание. Я буду всегда рад побеседовать с вами, — голос Президента стал совсем мягким и теплым, как старинный бархат.

Он протянул женщине руку и взглядом, словно мимоходом, коснулся ее бледно очерченных полных губ. В уголках мужских глаз появились и спрятались веселые искорки: он заметил смущение собеседницы.

Проводив коротким взглядом Антонову, советник тихо заговорил:

— Не понимаю наивности ученых. Изобретают, изобретают, а к чему это может привести, не хотят задумываться. Ведь она прекрасно понимает, что человек с чипом легко управляем. Его всегда просто отследить, мысли, прочитав, можно изменить. У нас будет самый послушный и преданный народ. И ведь все идет, как задумано: рекламная акция под названием «марсова болезнь» набирает обороты. Люди запуганы и хотят спастись. По улицам ходят в масках. Как сводки с фронтов, по всем телеканалам дикторы зачитывают цифры заболевших и умерших. Я уверен: за вакциной встанут в очередь.

В высоком кабинете стало жарко. Президент нажал кнопку, и в секунды из боковой двери появился советник с зеркальным подносом в руках, на котором стояла резная голубоватая бутылка и пузатый стакан.

— У нас вышли из строя кондиционеры? — раздраженно спросил Президент, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, и его узкий взгляд стал похож на холодную сталь.

— Да, неполадки в автоматике, они устраняются, — спокойно ответил советник, он налил прохладную воду и поставил перед боссом запотевший стакан, сказав: — Это вода из реликтовых ледников. Сейчас открою окно, и станет комфортнее.

Президент крупными глотками опустошил стакан, и взгляд его смягчился.

А советник продолжил:

— Прекрасная новость, господин Президент: вакцинация завершена, и настало лучшее время для государства. Уже не нужны слова, не нужно кого-то убеждать и призывать. Для управления народом сейчас достаточен один язык — компьютерные команды. Лишь единицы сопротивлялись вакцинации, но помогли их родные: боясь за близких, они добавили вакцину, то есть чипы, в кофе, воду, чай упрямцев.

— Да, страх — это тот язык, который понимают все, — кивнул Президент и неожиданно спросил: — А нельзя ввести чип в Антонову?

— Можно, — лицо советника не дрогнуло удивлением.

— Кто ж изготовит для нее такой ключик?

— У нее есть заместитель, который хочет стать первым… — помощник споткнулся и, чтобы затушевать нечаянно озвученную опасную мысль, сказал то, что первым пришло в голову. — Но она как женщина не интересна. Умна, но беспола.

— У меня другой взгляд на женщин, — резанул коротким взглядом Президент. — Самое эротичное в женщине не дурацкие ужимки, а ум. Когда умная женщина погружается в размышления, и ты понимаешь, что в них тебе места нет — вот это сводит с ума.

— Ну да, если Антонову подкрасить, одеть, как надо, получится красотка!

— Не терплю штамповки, — оборвал неловкие рассуждения своего помощника Президент и резко провел рукой в сторону.

Советник пошел прочь, закусив губу от досады.

А Президент, сидя за столом, обдумывал слова о втором, который мечтает стать первым. Но эта мысль ушла из его головы, словно ее кто-то стер.

Профессор Антонова заворожено смотрела в окно. В городе тонула заря, которая показалась женщине похожей на трепещущее сердце. Она вспомнила Президента, и внутри нее что-то тонко задрожало.

Иван Остин равнодушно задернул шторы, отгородившись от уходящей вдаль зари. Ему не хотелось писать картины. Он решил идти в армию, хотя бы переводчиком.

Манускрипт Ежова Маленькая фантастическая повесть

Посвящается памяти монахинь Ново-Тихвинского монастыря, расположенного близ села Булзи.

Взгляд монашки, спокойный, словно проникающий, раздражал чекиста. Она его не боялась, хотя ей было известно, что три ее товарки умерли от истязаний, а две тоже не жилицы.

«Поди, думает, что они в раю, и торопится следом», — зло усмехнулся мужчина.

— Слышь, ты, овца небесная, если не скажешь, чем вы тут, в обители, занимались, мы все спалим к Богу вашему, — проговорил он сорванным голосом.

— Молились и работали, — как-то особо певуче ответила монахиня, лицо ее было светлым, чуть румяным.

Чекист обвел глазами трапезную с узкими проемами окон. Его тошнило от застоявшегося кисло-сладкого запаха еды и икон. В углу тонким ажуром сверкнула натянутая паутина. Он подошел и провел темными, с забившейся под ногти грязью, пальцами по сияющей тонкости узора, и красота исчезла. Только толстый паук резво бросился прочь спасать свою мелкую жизнь.

Мужчина брезгливо шеркнул несколько раз пальцы о галифе и процедил, возвращаясь сузившимися глазами к монахине:

— Ага, еще расскажи, какое здесь образцовое хозяйство, какие в монастыре замечательные коровы. А я вижу, что вы не заработались. Вон, сама, какая — кровь с молоком! Жрала тут, телеса наедала, как паучиха, а народ бедствовал, жилы вытягивал, беспробудно работая…

— Беспробудно можно пить или спать, но не работать, — тихо поправила его монашка.

Широко шагнув, чекист тяжелой рукой толкнул монашку, и она, отлетев, упала поперек на сосновую скамью. Голова ее запрокинулась. Мужчина приблизился и, поставив разбитый сапог на лавку рядом с лежащей женщиной, машинально огладил шершавой ладонью отполированный маузер, заткнутый за ремень.