Криминалистика: теоретический курс - [302]

Автору, судя по всему, трудно смириться с тем, что «увлечение» теорией доказательств, которое позволяют себе криминалисты, не только уместно, но и вполне в духе современных тенденций развития научного знания. И что эти её «увлечения» привели к тому, что к концу 60-х годов ХХ века криминалистика оказалась, едва ли, не единственной отраслью знания, способной противопоставить свои теоретические разработки давно исчерпавшему себя монополизму уголовно-процессуальной науки в решении многих, некогда сугубо процессуальных проблем.

Мимо внимания профессора А. С.Александрова прошли события, которые показывали, что с конца 70-х годов прошлого века теорией доказательств, помимо криминалистики, стали интересоваться многие другие отрасли знания, понимающие пользу от интеграции наук. Тот же гражданский и арбитражный процесс, та же теория ОРД, логика, психология, теория прогнозирования и принятия решений, теория информации и др.[1182] Однако то, в чём любая наука видит полезное взаимодействие, отражающее тенденции развития современного научного знания,[1183] процессуалист А.Александров нашёл только «смертные грехи». Критически оценивая теоретические разработки криминалистики, апологету её греховности полезно было бы знать о существовании одной, хорошо известной в науковедении закономерности, которую вовсе не криминалисты придумали, как, вероятно, хотелось бы думать профессору Александрову А. С., а обнаружил некогда почитаемый философ и учёный по имени Фридрих Энгельс, написавший в «Диалектике природы»: «Всякому, кто занимается теоретическими вопросами, результаты современного естествознания навязываются с той же принудительностью, с какой современные естествоиспытатели — желают ли они того или нет — вынуждены приходить к общетеоретическим выводам».[1184]

Иными словами, нет таких криминалистов-практиков, которые в своей практической деятельности не приходили бы к теоретическим обобщениям. Также как бесполезны исследования криминалистов-теоретиков, которые не опираются на результаты правоохранительной практики.

Заимствуя опыт А.Александрова, использующего для своих выводов идеи известных писателей, полагаю, будет уместным, а главное вполне в духе профессора перефразировать И.Ильфа и Е.Петрова: «Пишите, Шура, пишите…».

И профессор А.Александров, будто бы услышав наш с авторами «Золотого теленка» призыв, пишет, предлагая читателю ознакомиться с очередным, седьмым по счёту «грехом» криминалистики. Увлеченный пафосом борца с экспансией криминалистики, которая своими теориями и учениями не даёт «продохнуть» процессуальной науке, А. С.Александров жалуется: «Криминалистика «подмяла» под себя теорию доказательств уголовного процесса, искалечила ее. … Криминалистика навязала криминальным процессуалистам свой предмет исследования (закономерности) и свое видение этого предмета…».[1185] (выделено мною — АЭ).

Какими же доверчивыми и наивными должны были предстать перед коллегами по специальности 12.00.09 вполне современные, хотя и «криминальные», процессуалисты, если позволили криминалистам за короткий срок «искалечить» теорию доказательств до такой степени, что процессуальная наука утратила и собственный предмет исследования, и своё видение этого предмета. Как говорится, какова теория, такова и её устойчивость от посягательств со стороны «вездесущих» криминалистов.

Понимая, что защищать «криминальных процессуалистов» от «навязчивых криминалистов» небезопасно, профессор А. С.Александров, тем не менее, решительно требует от последних: «оставить занятия по изобретению всякого рода спекулятивных схем — все равно никакого проку в этом нет».[1186]

«Спекулятивными схемами», в которых нет «никакого проку», профессор А. С.Александров называет «уровни доказывания», «алгоритмы», «методики» и пр. И тут же объясняет, почему в них нет проку. Оказывается, всё, с «чем носятся криминалисты…, есть производное от структуры уголовного процесса. Изменится структура (предположим) досудебного производства и весь рой криминалистических построений относительно доказывания (типа пресловутых «уровней») превратится в хлам».[1187]

Позволю себе спросить профессора Александрова, а откуда берутся идеи по изменению структуры уголовного процесса, чтобы после их законодательного закрепления превратить криминалистические рекомендации «в хлам»?

Убеждая читателя в первичности структуры уголовного процесса и вторичности структуры частных криминалистических методик, автор, видимо, не вполне понимает, что тем самым демонстрирует и своё невежество в оценке взаимосвязи стадий процесса с криминалистическими построениями, и своё незнание истории формирования частной криминалистикой методики с её алгоритмами.

Вопрос, между тем, не так прост, как может показаться на первый взгляд, во всяком случае, он ненамного проще того, который веками обсуждается в заведомо бесплодной дискуссии о причинно-следственной связи курицы и яйца. А ведь, без установления такой связи невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть приоритет первой над вторым или наоборот.

В отношениях криминалистики с уголовным процессом также вряд ли удастся обнаружить столь одностороннюю зависимость. Во всяком случае, без иллюстрации своих выводов примерами, в том числе историческими. Сказано же было почти пол тысячелетия назад одним авторитетным философом и юристом по имени Фрэнсис Бэкон, что «… всякое объяснение, которое не основывается на примерах и исторической памяти, неизбежно оказывается во власти случайности и произвола».