Крикун кондуктор, не тише разносчик и гриф… - [7]

Ваш Доброволец скорбит о неразумных, поначалу спаявшихся – под его проницательным рассуждением, о пристроившихся к его прозорливости и аналитичности, о нашедшихся – его находчивостью и заполнивших бал слушателей вместо званых, и прогорели, ибо все зачем-то переводили на ничтожные собственные передряги.

Ваш Тот, кто слышит многие языки, чтящие привилегией обратиться – к нему и только к нему, откуда ни изыдут, тужит – о непоследовательных, с легкостью удалившихся – от предъявленного Вашим Корреспондентом, схватившим за бока – саму экзистенцию, горюет о резвых выбывающих, о донельзя быстротекущих, дай скорости – поднявшим все паруса их газет – на плацу охлократии! Потешается над гундосым газоном разинь, кто готовы дойти аж до Гекаты и спустить ей кое-каких собак, но доплывут ли – хоть до сумерек? Истинные клочья полдня, прикрывшиеся от смертной боязни – сходством с полынью, упрятавшие скальпы – в сизый и цинковый окрас, во всплески рук, загородившие физиономии в почках дрожи – молниеотводом: уворачивающимся от попадания гнутым носом, и сдавшие все свои струны – каким-то ископаемым позициям и подержанным побегам, итого – смрадному вздору.

Дата сообщения: хищный клекот кружащих над эспланадой стрел: разросшейся – и горбуньи, посвист сорванных с бочки времени обручей – или снятых со спиц кругов легче пуха. Библиотечный ветер, листающий фолианты деревьев и глянцевые подшивки подроста, метущий со страниц – и букву, и целые образы, и ниспосланное бумажному шелесту – странное заявление Клок:

– Так они себя выдают! Заливаются импровизациями, каламбурами, остроумием… И вдруг слышишь, как, забывшись, под самым транслятором звонко переворачивают страницу.

На трибуне – коричневый голубь седой головы, канатоходец, балансировал на спинке трехногого кресла для невидных сидельцев, и спикировал на стол и пил – растекшуюся по столу лазурь.

Патруль бдительных отмыкал эспланаду – с востока и с восстановленных из тени вереска плетей, и с коптящих буйволов, возрожденных из баллонов в винторогих насосах, и в приближении распадался – на три четких человеко-типажа и наименьшего на шкале и вообще приблизительного – проворно выносящегося из фокуса и шустро выметающего свои подробности, закрепленного в силуэте – лишь традициями известной фамилии Доберман. Все были мазаны – одной серой милицейского кроя, первые три декорировались насыщенными мазками угля: передатчиком, дубинкой и выноской на бедро кобуры, зато столь же объятый кителем герр Доберман позволил себе явиться без, миль пардон, галифе, то есть – с вакантной задницей. Типажи топили три пары толстокорых, высоких башмаков и две пары собачьих, обутых в кошки, в шиповки когтей – в заливавших брусчатку кармине или багрянце и разбрызгивали в аркадах мгновений.

На острове, замешанном на пыли зеленых стеблей и опаловой липовой, двое юных, воссев в ту и эту пыль, в глухонемоту поцелуя, подкреплялись – его викториями, сладчайшей и приторной.

Милицейский человечий, прищемив кого-то из братии лета – за ворот, безошибочно изведя из шатии, спрашивал удостоверения, подтверждения, разрешения и билеты – на пленэр или казначейские. И пока прищемленный, чей затылок обкорнали в черный бархат, а весь комплект прогнали – через белый и скосили в красные туфли кроссов, спешно вылущивал утлые летние складки и все больше сливался со взмокшим гусаком и что-то шептал и шипел, или только мечтал ущипнуть законника, туголобый герр Доберман не тревожился о подернувших третью от хвоста его четверть сукне или канифасе, но, выплюнув слизанные было свои четвертные и шестнадцатые улики, раскладывал их на брусчатке, и опылялся и пятнал стильный прикид багрянцем и скачущими друг сквозь друга солнечными зайцами и солнечной зеленью.

Однако Сообщающийся с теми, кто выше на несколько мер, взятых то в маршах и бросках, то в матчах-реваншах, то – в фонтанах Иппокрены, почти уверен, что на эспланаде царит разброд, и, несмотря на незначительный отзвук в тех незначительных, что корреспондировали с Вашим Корреспондентом, Друг Взыскательности все более убежден, что все менее понят в сей котловине, и сморгнул бы кустящихся плешивых овечек, не заподозри, что пригодятся – каким-нибудь крепким работам.

***

Сошедший к полдневной прессе, поправляющей организм: возможно, расстричь на статьи и на изречения и приклеить к больному месту, Спустивший к лекарственному гербарию, загорающему на сучьях заголовков, аппетит своего второго лица, тогда как в первой державе он – Караулящий лучшие значения слов, а третье его лицо взрастило профиль Посредника между царствующими – и царствами, четвертое же не заостряет природу, но целиком – письмо, стиль, безошибочный чекан, буквицы, и которое победительнее, как говорится, определит фотофиниш… Ваш Меняющийся В Лицах, обращенных на все стороны и на их перехватчиков, сообщает, что взяты жители в заступивших черту лета и отведены – на реки событий, или на ощущение событий, на зыбь впечатлений и состояний, на отправление гимнов – и на мычание не зазубривших куплет, хотя наблюдаемый случай – более рой и жвачка, и если Документирующий позволил себе изъясняться высокопарно, так – по приподнятости тех, к кому обращен.