Крики в ночи - [47]

— Зачем вам оставаться здесь, месье? Вы ничем не можете помочь следствию.

— Думаю, что мне лучше об этом судить.

Он, казалось, удивился, затем выпалил:

— Тогда я могу только предположить, месье, что у вас имеется какой-то личный мотив.

Хитрое, чуть ли не удовлетворенное выражение появилось в его глазах.

— Уеду, когда мне это потребуется.

— Уверен, что это… самое мудрое решение. — Он встал и протянул руку. Двое других полицейских встали вместе с ним. — Если будет что-нибудь… какие-нибудь новости, мы сообщим. Мы не прекратим искать. Полицейская работа именно такая, месье. Она продолжается, когда весь мир уже об этом забыл. И рано или поздно, кто знает… — он уставился на меня, — …что-нибудь проявится. Может, это будут не те новости, которых вы ждете, но рано или поздно мы что-нибудь да найдем.

В тот день после обеда я решил заехать в дом. Он сейчас пустовал, но я надеялся, что полиция впустит меня. Дом был заброшен. Не охранялся. Поблизости никого не видно, лишь солнце палит с ясного неба. Скот сбился в тени от дубов. Дом казался маленьким, очень уединенным, а цветочки по краям клумбы поникли и пожухли.

Дорога на Шенон была пустынной, неподстриженный кустарник засох, по всему чувствовалось, что с тех пор, как я уехал отсюда в субботу, здесь никого не было. Я остановил машину, открыл ворота и въехал во двор. Шины шуршали по гравию, совсем как в тот роковой первый вечер более двух недель назад. В высокой траве стрекотали цикады. Я направился к дому и попробовал открыть дверь. Нашу дверь, которую мы открыли тогда с таким нетерпением, исследуя темноту, заставленное помещение. Она была намертво заперта. Через нее мне туда не попасть. Я зашел сбоку и попробовал жалюзи. Бесполезно. В неподстриженной траве появились новые норки кротов, как маленькие могилки, — вот и все изменения. Веревка для сушки белья провисла между двумя бетонными столбиками, и я увидел в траве пластмассовый колпачок от шариковой ручки, похожий на красную пулю. Ручка Мартина. Я наклонился, чтобы поднять ее, и тут же услышал шум приближающейся машины. Она ехала по узкой дорожке, и что-то заставило меня остаться за домом, где никто не мог меня увидеть.

Это был старый «ситроен», одна из машин этой марки, с корпусом, похожим на торпеду, с сигнальными огнями по углам изогнутой крыши. Я увидел двоих мужчин в ней, осматривающих белый дом и мой «форд» с английскими номерами, припаркованный сразу за воротами. Я и раньше чувствовал чужие глаза на себе, а теперь знал наверняка, что за мной следят.

Я застыл в тени. Они сейчас находились перед самым домом, я их не видел, но прислушивался, гадая, выйдут они из машины или нет. Никаких звуков, ни хлопанья дверей, ни шагов. Они будут сидеть там и разговаривать, наблюдать, курить, и хотя, заметив мою машину, они поняли, что я где-то рядом, ничего не предпринимали. Прошло, как мне кажется, минуты три, когда послышался рокот мотора — они уехали.

Я обошел дом, вспоминая, как Мартин и Сюзи носились по двору, выпуская пар после долгого путешествия в автомобиле, в вечер нашего прибытия. Что-то выкрикивали, изучали территорию, маленькую стопку березовых поленьев для шашлыка, жесткий газон, где Мартин намеревался играть в крикет. Раздумывая, откуда взялась машина, я видел ухмыляющееся лицо Ле Брева и темный лес напротив.

Пот лил с меня градом — температура, должно быть, достигла сорока, и солнце стояло высоко над домом. Я завершил круг и пошел назад по гравию к воротам, вышел через калитку на поле напротив по дорожке, по которой вел меня Ле Брев тем утром. Я вспомнил, как подпрыгивала полицейская машина на дороге с той стороны ограды, где прятались коровы. И мертвая черная туша — животное, убитое молнией. Земля тогда была пропитана влагой, а сейчас она сухая, рассыпалась от жары — страна крайностей. Я шел по боковой дорожке в сияющем полдне, с пустым сердцем, незначительная точка в пейзаже. Две сотни метров истерзанной земли, следы от тракторных колес, канавки в высохшей грязи. Припомнилось, как Ле Брев отвязывал эту петлю на ограде и пропускал меня вперед, к деревьям.

Это место притягивало меня, как магнит: тропинка, которая вела к затерянной полянке, к пригорку, заросшему сорняками, где, как он сказал, нашли мертвые тела. Я был уже там, среди деревьев, и мне нужно еще раз сходить туда. Я продирался сквозь поросль, не замечая ничего, мелькали только мысли о детях.

Вот. Вон там в конце тропинки поляна, к которой он привел меня. Холмик, который, как он сказал, указывал место трагедии. Где нашли ребенка, а может, и двоих детей Сульта, такого же возраста, что и мои дети. Мертвых.

Здесь. Еще приметный холмик, большая кротовая кочка.

Вокруг могилы, в форме ромба, посажены свежие кусты роз.

А в следующую минуту я уже был не один, ко мне приблизились две фигуры: я понял, что это люди из машины, хотя никогда не видел их лиц. Парни лет двадцати пяти, с прямыми волосами, темными глазами, накачанные и жестокие. Они подошли ко мне, прежде чем я успел сорваться с места. Я просто стоял и ждал, так как наконец-то появилось что-то реальное.

— Что вам надо?