Крик вещей птицы - [55]

— Полагаю, что я имею право на свое мнение, — сказал Радищев.

Все служители смотрели на своего собрата остановившимися глазами, смотрели как на сумасшедшего.

— Послушайте, Радищев, — продолжал Беклемишев, — не советую вам перечить графу. Вы можете остаться без места.

— Если сие место ничего не значит, мне не жалко с ним расстаться!

— Ах, даже так? Тогда дело ваше. Смотрите. Я иду сейчас с этим протоколом к президенту… Может быть, все-таки приложите свою руку?

— Нет, не приложу.

Вице-президент покинул канцелярию. Тут быстро встал из-за своего стола секретарь Чулков, известный всему русскому читающему люду писатель, тихий и как бы невидимый чиновник, спокойный бывалый человек. С неловкой поспешностью он подбежал к Радищеву и схватил его за руку.

— На минутку, господин секунд-майор.

Радищев вышел за ним в коридор.

— Догоните его, — сказал Чулков, кивнув головой в ту сторону, куда удалялся вице-президент. — Верните его и подпишите протокол.

— Не могу, Михаил Дмитриевич.

— Что вы делаете? Сие ничем не поправишь. Бегите за ним.

— Не могу, — повторил Радищев, а тем временем Беклемишев повернул из коридора к лестнице, ведущей наверх.

— Напрасно вы перечите графу, — сказал Чулков.

— Да чем же я ему перечу?

— Батюшки, неужто вам непонятно? Вы идете против президента, против всей его коллегии. Разве так можно? Граф великодушен, однако и непреклонно строг. Впрочем, к литераторам весьма снисходителен и оказывает им покровительство. Я вот пишу историю российской коммерции и пользуюсь его щедрым вниманием. Вы, кажись, тоже из пишущих, тоже будущий сочинитель. Наш брат не должен сражаться, любезный Александр Николаевич. Наше дело мирное. Сиди тихо, прислушивайся, присматривайся да пиши. Как изволите знать, я был придворным актеришкой, был даже лакеем. Думаете, легко там жилось мне? Приходилось терпеть и взбучки, и горчайшие обиды. Зато я узнал, как живут во дворцах. А в кабаках? Тут тоже насмешки и обиды, а я сижу себе смирно в уголку, слушаю и все записываю. Что такое писатель? Молчаливый свидетель всего происходящего.

— Михаил Дмитриевич, я весьма высоко ценю ваше дарование, а «Пригожую повариху» считаю лучшим российским романом, но ваши слова о писателе не принимаю.

В коридоре показался Беклемишев. Он быстрыми шагами, почти бегом, подошел к Радищеву и поклонился, выразив насмешливую любезность.

— Извольте подняться к президенту, господин секунд-майор, — сказал он.

Подняться к президенту было нелегко. Радищев напряг все силы, чтобы подавить в себе робость.

Воронцов ожидающе сидел за столом, спокойный, свободно сдерживающий свои чувства (они, вероятно, кипели), аристократически простой, в скромном темно-синем мундире. Он молча показал взглядом на кресло у стены.

Радищев сел.

— Что у вас за причина так настойчиво защищать этих браковщиков? — спросил граф.

— Они ни в чем не виноваты, — ответил Радищев.

— Так-таки ни в чем? — Граф усмехнулся. — Но ведь установлено, что они не явились по вызову в таможню.

— Один был болен, что подтверждается представленным рецептом. Другого просто не вызывали, о чем свидетельствует квартирная хозяйка. Третьего вызвали поздно… Четвертый…

— Ну хорошо, положим, что браковщики не так уж и виноваты, но их ведь коллегия и не наказывает, а только предупреждает.

— Однако они оказались бы уволенными, если бы мы поверили докладу экзекутора. Экзекутора — вот кого должно наказать. Где начальство не отвечает за свои поступки, там неизбежны невинные жертвы.

— Ах вот какой у вас поворот! — Воронцов долго смотрел в глаза своего подчиненного, еще мало ему знакомого. — А ведь вы, секунд-майор, правы. Признаться, я заподозрил вас в какой-то корысти, в сделке с браковщиками. Простите. — Он вышел из-за стола, подошел к Радищеву и, когда тот встал, подал ему руку. — Александр Николаевич? Так?

— Так точно, ваше сиятельство.

— Я вижу, вы честный и твердый человек. Такие люди очень нужны России.

С того дня президент ни разу не усомнился в правоте своего подчиненного. Но правду «Путешествия» он, конечно, не примет. Нет, не возьмет он под свой кров преступную книгу. Где же ей найти место? В ближайшее время ее не сцапают. Покамест Рылеев разберется в крамоле и пустит сыщиков, пройдет не меньше недели, и за это время надобно куда-нибудь перевезти все экземпляры, только не к друзьям — их жилища не оставят в покое. Ах, советник, что ты натворил! Ведь наставлял же когда-то тебя Чулков быть молчаливым свидетелем всего происходящего. Он тихо и смирно написал десятки томов разных сочинений. Большой и полезный труд. Но, любезный Михаил Дмитриевич, разве протест — не полезное дело? Полезное, но весьма опасное. Не всякий на это пойдет. А кому-то все-таки надобно идти, иначе человечество погрязнет… Что, уже березовая аллея? Странно, как будто вовсе не было дороги, как будто карета перенеслась по воздуху.

Березы стояли уже в тучной, по-настоящему летней зелени. На острове было тихо. Дети услышали приближающийся экипаж и выбежали встречать отца. Он выпрыгнул на ходу из кареты.

С какой печальной нежностью обнимал он своих любимых чад! У него подступал к горлу ком, но он должен был весело улыбаться, и оттого, что от детей приходилось все скрывать, ему было особенно больно.