Крик души - [9]

— Чего тебе бояться-то? Вон как ярко в окно уличный фонарь светит. Просто не закрывай шторы и всё.

— Ну, пожалуйста, — заканючил Петя.

— Не могу. Понимаешь, это подарок. Что я скажу отцу, если он спросит меня, куда я его дел?

— Правду, — подсказал очевидный ответ Петя, явно не замечая «тонких намёков» брата.

— Нет, мне самому он нужен, — отрезал Никита, не зная, какие ещё отговорки придумать.

Петя собирался что-то возразить, но, шмыгнув носом, отвернулся. Вскоре младший братец заснул, а Никита всё лежал, смотря в потолок. Желание спать куда-то пропало, и он всё никак не мог отогнать от себя навязчивые мысли, мешающие спать.

«А если бы я был на его месте? — думал мальчик, впервые представляя себя на месте кого-то другого. — Вот мне девять. Я очень-очень хочу какую-то вещь, я больше всего на свете мечтаю о ней, а мне её не дают…»

Уснул Никита часа в три ночи. А на следующий день, перед отъездом, вручил брату фонарик.

— Я тут решил… — он замялся, глубоко вздохнул и быстро, чтобы не передумать, закончил, — в общем, бери его. Навсегда. У тебя ведь скоро всё равно день рождения.

Прошептав «Спасибо», осчастливленный Пётр с благоговением взял из рук брата подарок.

— Смотри, не возгордись, — усмехнулся папа, когда они на машине возвращались домой.

Улыбающийся, будто это не он, а ему сделали такой неожиданный подарок, Никита смутился. Осознав, что отец прав, он достал из кармана маленький блокнотик, который посоветовал ему всегда носить с собою его духовник. Вздохнув, мальчик честно записал: «согрешил тщеславием», — чтобы не забыть. К сожалению, избавляться от распирающей его гордости он пока не умел.

— И что теперь? — убирая карандаш и блокнот, в смятении чувств спросил Никита. — Мой поступок не засчитают на Небе?

Мужчина пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги.

— А ты точно уверен, что он твой? Или всё-таки тебе подсказал Бог?

Подросток вспомнил, как накануне старался отогнать назойливую мысль, что обидел брата. Не было сомнений, что сам Господь привёл его к покаянию и подсказал способ исправить плохой поступок. Почему плохой? Так сам Христос призывал к нестяжанию, заповедуя делиться с ближним последней рубахой. А тут какой-то фонарик.

— Ну вот видишь, — кинув на него быстрый оценивающий взгляд, промолвил отец. — Мы не можем делать добрые дела, если нет на то помощи Божьей.

— И награды за добро искать не должны, — добавил Никита, вспомнив давнюю проповедь батюшки. — Но это ведь так трудно. Я имею в виду, жить так.

— А разве я утверждал, что это легко? — ухмыльнулся мужчина. — Да, мы не святые. Но разве мы не должны стремиться к совершенству?

«Должны» — подумал Никита, но вслух ничего не сказал. Взглянув на закреплённые над зеркалом заднего вида иконки, он мысленно перекрестился. «Спасибо, Господи, что вразумил. И… спасибо за всё!».

Сердечные раны

Второклассница Таня сидела в дальнем углу комнаты, в промежутке между стеною и креслом, притянув колени к груди и обхватив их руками. Она знала, что в пустой квартире ей абсолютно ничего не угрожает, но всё равно боялась оставаться дома одна. Ей то казалось, что в отсутствие родителей в квартиру вломятся бандиты, то чудилось, будто кто-то прячется под диваном, то мерещилось, что начнётся за окном ураган, или, чего доброго, будет землетрясение. В их регионе бывали землетрясения, и мысли о них девочку страшили.

Откуда взялись её страхи? Таня часто во сне видела, как убегает от каких-то бандитов, или что в дом вломились воры, и она в панике прячется от них в шкафу лоджии, где мама хранит банки с вареньем. Но ужасней всего был сон, где девочка падает в бездонный колодец. В такие ночи она просыпалась в холодном поту.

Почему она не рассказывала об этом родителям? Ну, она искренне считала себя взрослой и самостоятельно пыталась победить свои страхи и опасения. Она храбрилась, и иногда Тане казалось, что вот чуть-чуть, и она победит себя.

Но две недели назад умерла её бабушка. Любимая бабушка Сара. Таня была на прощании, но на погребение родители её не взяли. Пожалели детскую психику. Таня смирилась с волей родителей, но в душе тяжело переносила утрату. И то, что она не была на кладбище, нисколько не смягчило, а, наоборот, усугубило переживания.

Она плакала. Каждую ночь, оставаясь наедине с собой, девочка боялась уснуть. Кошмары мучили её теперь регулярно, она стала нервной, её раненая душа буквально металась в агонии. Но взрослые, поглощённые собственным горем, этого не замечали.

Сейчас, забившись в угол, она молча рыдала. Её опять одолели причиняющие боль воспоминания. Словно это было вчера, Таня видела перед своими глазами, как бабушка не даёт приблизиться к ней людям в переполненном автобусе. Старушка, держась за поручень у окна, спиной отодвигала близстоящих людей, а Таня, которую часто укачивало в поездках, неловко стоит на образовавшемся пяточке. Её тогда от смущения даже тошнить перестало.

А в ту ночь, когда она ночевала у бабушки. Баба Сара уложила её к стенке на свою кровать и, как выяснила девочка, проснувшись сутра, всю ночь сама не спала, опасаясь во сне нечаянно потревожить любимую внучку.