Кри-Кри - [6]

Солдаты! Наши дети и наши братья! Слушайте, что мы говорим, и пусть решает ваша совесть!

Глава третья КРИ-КРИ

Насвистывая, Кри-Кри вышел из «Веселого сверчка». Он взглянул на большие башенные часы на больнице Сеи-Луи. Они показывали девять часов утра. У Кри-Кри было два свободных часа. Теперь благодаря сокращению рабочего дня он имел возможность пошататься по Парижу, поглядеть, как строятся баррикады, и мог сам принять участие в этой работе.

А посмотреть было на что!

В эти майские дни 1871 года, казалось, все население прекраснейшего в мире города занималось только одним делом: все в лихорадочной спешке строили баррикады. За истекшие двое суток, 23 и 24 мая, парижане выстроили шестьсот баррикад! Надо было торопиться: Париж не подготовился во-время к обороне против версальских войск.

Победа революции 18 марта, когда солдаты, посланные Тьером на усмирение восставших рабочих, опустили ружья и отказались стрелять, показалась парижанам окончательным завоеванием свободы. Все ликовало в этот залитый весенним солнцем день. Париж стал сам себе господином. Правительство, во главе с Тьером, бежало в Версаль — резиденцию французских королей, находившуюся в семнадцати километрах от Парижа.

Новая, рабочая власть не подумала о том, что нельзя выпускать правительство, только что подписавшее с пруссаками позорный для Франции мир[16]. Их войска стояли у стен города, грозя каждую минуту занять столицу республики.

В тот момент, в шуме всеобщего ликования, рабочие Парижа не слыхали зловещих шепотков в прикрытых ставнями особняках буржуа. А между тем, спешно упаковывая свои чемоданы, министры уже строили планы восстановления «законного порядка» и «спасения республики от коммунистов, которые намереваются разграбить Париж и погубить Францию», как писали реакционные газеты.

И это говорили те господа, которые, испугавшись народа, поднявшего голос в защиту своих прав, изменили родине, отдали немцам Эльзас-Лотарингию и пять миллиардов франков контрибуции, выговорив за это у Пруссии помощь для подавления восстания. Тьер заключил позорный мир с Пруссией, чтобы начать войну с рабочими.

Тьер имел основание торопиться. Если бы он, как и все его министры, не удрал 16 марта, назавтра было бы уже поздно. Измену его мог бы разглядеть каждый ребенок. Париж — эта первоклассная крепость — был сдан прусским войскам, осадившим город. В этот момент парижский гарнизон насчитывал четыреста тысяч вооруженных бойцов, две тысячи орудий и огромные резервы боеприпасов; население горело энтузиазмом и готово было грудью защитить каждую пядь земли своего отечества. Именно этот энтузиазм парижских рабочих остановил прусские войска, не осмелившиеся войти в Париж.

Хитрый, коварный Тьер хорошо понимал настроение парижских рабочих, он понимал также, что ему не сдобровать, если он решится в такой момент открыто продолжать борьбу. И Тьер решил отступить, чтобы, скопив силы реакции, предательски напасть на Париж.

Не прошло и двух недель, как коммунары спохватились и поняли свою непростительную ошибку: 18 марта достаточно было бы одного батальона национальных гвардейцев, чтобы арестовать правительство Тьера.

Эта роковая ошибка стала всем ясна 2 апреля, когда Париж был неожиданно оглушен грохотом первых выстрелов версальской артиллерии.

Поощряемый русским царем и римским папой, при поддержке Пруссии Тьер начал наступление на Париж, чтобы разгромить и удушить первое рабочее правительство.

Две недели были потеряны. Не ожидая нападения, город не готовился к обороне, целиком отдавшись великому делу социалистического переустройства.

Первые выстрелы по Парижу отрезвили коммунаров. Правительство Коммуны принялось за организацию обороны города. И все же оно не решалось перейти в наступление, как этого хотели наиболее прозорливые члены Коммуны, усвоившие золотое правило революционных боев: «лишь наступление может обеспечить победу».

Но Коммуна не только упустила время и не успела подготовиться к защите Парижа. Разногласия среди членов правительства и отсутствие сплоченной рабочей партии, могущей осуществлять руководство, не давали возможности успешно вести оборону.

В результате, несмотря на беспримерный героизм Парижа, версальцам удалось после семи недель упорных боев занять большую часть Парижа.

Теперь коммунары, горя ненавистью к врагу, воодушевленные верой в будущие победы пролетариата, решили, несмотря на неравные силы, защищать каждый клочок той части города, где они еще были хозяевами.

Пусть Коммуна будет разгромлена! Пусть защитникам баррикад не увидеть больше своих голодных детей! Пусть умрут они под снарядами версальских и прусских мортир, но они не хотят больше жить рабами. Их геройская смерть на баррикадах вдохновит новые поколения на продолжение их великого дела, на борьбу с капиталом до победного конца.

Вот почему, несмотря на то что Коммуна доживала последние дни, 25 мая, когда Кри-Кри вышел из кафе «Веселый сверчок», кругом царило оживление. Могло показаться, что дела Коммуны блестящи, что идет подготовка к последним, решительным и, вне всякого сомнения, победным боям с врагом. Несмолкаемый грохот пушек и даже разрывавшиеся порой на площадях и улицах снаряды не мешали дружной работе. К снарядам все относились спокойно, без паники. Прохожие, правда, шарахались в сторону, базарные торговцы поспешно переносили свои палатки в другое место, но через минуту жизнь вновь шла своим чередом, пока новый снаряд не напоминал, что неприятель приблизился и что надо снова перемещаться.