Крестовые походы в Палестину (1095–1291). Аргументы для привлечения к участию - [33]
Идея божественной поддержки крестоносцев была не только элементом пропаганды, но и значимым общим элементом восприятия событий современниками на страницах хроник. Случаи упоминания божественной поддержки в хрониках первого крестового похода очень подробно и с большим количеством примеров описали в своих монографиях П. Руссэ[351], М. Фелькл[352] и М. А. Заборов[353]. В монографии М. А. Заборова также приводятся примеры божественной поддержки крестоносцев в хрониках второго и последующих крестовых походов. Как удачно резюмировал Дж. Райлей-Смит, также приведший в своей монографии целый ряд конкретных примеров, Бог «был их помощником, защитником, предводителем, военначальником, попутчиком и соратником» (Не was their helper, their defender, their leader, their general and their co-traveller and co-worker).
Среди прочего божественная поддержка иногда сопровождала сражения, где имелось либо априори явно невыгодное для крестоносцев соотношение сил, либо явно крайне выгодное для крестоносцев соотношение потерь. Причем подчеркивалось, что решающее значение здесь имела именно небесная поддержка. Такие, казалось бы, неестественные соотношения сторон и потерь встречаются на страницах хроник[354].
Например, Раймунд Анжильский пишет о случившемся «чуде божественной протекции», когда шестьдесят человек из числа франков выдержали сражение с семитысячным сарацинским войском[355]. Епископ Оттон Фрейзингенский, участник второго крестового похода, в хронике «О двух государствах», рассказывая о первом крестовом походе, приводит аналогичное суждение: «мощью Бога с пятью тысячами всадников и пятнадцатью тысячами пеших они заставили повернуть сто тысяч всадников и триста тысяч пеших»[356]. Автор хроники Historia Peregrinorum пишет о чуде божественной силы (divine virtutis miraculum fuit), благодаря которому столь маленький народ Бога (quod tarn modicus Dei populus) захватил Иконий, сражаясь с шестью сотнями тысяч турецких всадников (sexcentis milibus Turcorum equitum debellatis Yconium expugnavit)[357]. В анонимной хронике Itinerarium Peregrinorum в описании битвы при Арсуфе говорится, что «наши потери благодаря протекции Бога не составляли даже одной десятой от турецких, а возможно, и одной сотой»[358]. В той же хронике в описании одной из битв говорится, что «с божественной поддержкой огромное войско турок было отброшено от столь маленького народа» (sic, opitulante Deo, a tantilla gente Turcorum exercitu repulso)[359]. В другом описании батальной сцены читаем: «…поистине не нужно сомневаться, что все это было порождено помощью милостивого Бога, поскольку в этот столь злосчастный день погиб лишь один из наших или двое. Турецких же лошадей, которые лежали мертвыми на полях, говорят, было свыше полутора тысяч. А самих турок погибло более семисот человек»[360].
Более углубленное изучение представлений современников о божественной поддержке крестоносцев приводит еще к одному любопытному наблюдению: на страницах хроник Бог может поддерживать крестоносцев не только против мусульман, но и против византийцев. Так, изучая хроники первого крестового похода, мы видим, что Бог поддерживает крестоносцев в конфликтах с византийцами, в которых, как явствует из самих текстов хроник, виноваты крестоносцы[361]. В основе этого, по-видимому, лежит идея о внутренней «градации» среди христиан и о привилегированном статусе крестоносцев по сравнению с византийцами. Поскольку по этим вопросам я опубликовал специальную статью, здесь я не буду на них останавливаться. Приведу лишь самый показательный пример, который содержится в хронике Роберта Реймсского. Отрывок повествует о том, как император, по-видимому, в ответ на разграбление крепости неких еретиков послал против крестоносцев войска, но крестоносцы одержали верх. Один из лидеров крестоносцев, Боэмунд Тарентский, допрашивает пленных воинов византийского императора и спрашивает, почему они атаковали его воинов. Те ответили: «Господин! Мы наемники императора и желаем получить от него вознаграждение. Мы идем, куда ему захочется, мы делаем то, что он повелевает, повинуясь ему больше, чем Богу. Однако мы признаем, что должно повиноваться Богу, а не людям [ср. Деян. 5:29]… Во имя Господа, воинами и паломниками которого вы являетесь, удостойте нас своей милости»[362]. Таким образом, служба императору – это служба человеку, а дело крестоносцев – служба Богу.
В заключение стоит специально отметить: идея о божественной поддержке крестоносцев была распространена в хрониках гораздо больше, чем в непосредственно пропагандистских материалах. Если из хроник можно привести еще множество примеров, помимо процитированных выше, этого не скажешь о проповедях и папских письмах. И папы, и церковные деятели обычно не выделяли ее как отдельный аргумент. Дело, вероятно, в том, что в отличие от хроник, где можно не торопясь и на многих листах пергамента описать славные деяния крестоносцев против сарацинов, проповедь должна была быть компактной и состоять лишь из важнейшего, иначе паства могла не воспринять ее. А в таком случае первоочередным было обосновать начавшиеся уже во времена второго крестового похода беды и неудачи Латинского Востока, а не манить паству перспективой божественной поддержки, наличие которой, надо признать, было не очень-то заметно. Выход, как еще будет показано далее, был найден в аргументе о греховности крестоносцев. В свою очередь, идея о том, что Бог не поддерживает крестоносцев из-за грехов, логично предполагала мысль о возможности такой поддержки, если грехи прекратятся. В силу этого можно утверждать, что косвенным образом идея возможности божественной поддержки постоянно присутствовала в пропаганде, начиная со второго крестового похода. Ведь Бог, как мы увидим, наказывал крестоносцев, не насылая на них сарацинов специально, а лишь не мешая последним, прекращая оказывать всяческую поддержку крестоносцам.
