Крестовые походы в Палестину (1095–1291). Аргументы для привлечения к участию - [25]

, появление которой в пропаганде крестовых походов он возводит к Иннокентию III[278].

М. Вилли коротко комментирует как идею «наследия» Бога, так и идею «вассального обязательства»[279]. Хотя он и отмечает, что идея присутствует сразу у Бернара, Жака де Витри и Гумберта Романского, а также у папы Иннокентия III, конкретные сведения приводятся лишь о письмах Иннокентия ш, и ни о каких особенностях эволюции аргумента не говорится. В связи с тем что на святого Бернара не приводится даже сноска, становится совсем непонятно, откуда М. Вилли взял сведения о наличии у него «вассального аргумента»: ничего подобного в трудах святого Бернара обнаружено не было. Единственное предположение – цитата из письма 458: «Кто из вас верен Ему, пусть поднимется и защитит своего Господа от нанесенного Ему позора измены» (Quis in vobis est fidelis eius,surgat, defendat Dominum suum ab imposite proditionis infamia)[280].

Среди современных авторов вассальное обязательство перед Богом с приведением нескольких примеров упоминают П. Коул и Ж. Флори в рамках общих повествований об истории проповедования крестовых походов в целом[281].

К сожалению, как Коул и Флори, так и предшествующие авторы не приводили конкретных примеров, датируемых ранее, чем письма Иннокентия III. Вместе с тем прочтение источников позволяет найти немного более ранние примеры, которые меняют наши представления. Найденные примеры конца XII в. свидетельствуют, что первыми здесь были проповедники на местах, а не папство. Именно они больше всего заботились о том, чтобы максимально доступно продемонстрировать необходимость выступить в крестовый поход на ярком примере из повседневной жизни. И именно у них, возможно, понтифик затем и заимствовал идею.

Рассмотрим последовательно, как эта идея формировалась.

Идея стала постепенно оформляться в конце XII в. под влиянием угрозы христианским владениям на Востоке со стороны Саладина и крупных поражений, которые он нанес крестоносцам. В своем письме подчиненным ему епископам от 1185 г. с призывом проповедовать поход архиепископ Кентербери развивает идею о Святой земле как наследии Бога и понемногу выходит на качественно новый аргумент: «Согласно публичному гражданскому праву, нас обвинят в предательстве по отношению к Сыну Божьему, если на землю, доставшуюся ему по вечному дарению отца и по наследству от матери, жестоко напал богохульный народ, а народ, искупленный им, не заботится о господнем наследии»[282].

Чуть позже Генрих де Альбано написал в своем трактате: «Верные же рыцари следуют за своим королем, безотлагательно устремляются за своего короля против врагов, предпочитая мужественно умереть за него, чем, вяло убегая, предоставить себе жизнь и совершить по отношению к своему королю бесчестие. Если христиане поступают так во имя смертного короля, насколько более верными они должны быть небесному и бессмертному?»[283]. Епископ Страсбурга в своей речи, приведенной в хронике Historia Peregrinorum, говорит: «И что будет, если кто-нибудь из вас увидит своего земного господина оскорбленным изгнанием или лишением наследства? Несомненно, не взяться за оружие во имя него будет стыдом и позором. Насколько больше это касается всех нас, членов Христовых от одной головы. Всем, что мы есть, чем мы живем, что имеем, мы обязаны Ему, и благодаря Его щедрости мы получили все»[284].

Таким образом, можно увидеть, что идея как таковая начинает формироваться в эпоху третьего крестового похода, однако в папских документах она не присутствует. Вполне возможно, она и возникла сначала в проповедях на местах, а затем была взята на вооружение папством. Это произошло в понтификат Иннокентия III.

Иннокентий III добавляет новый элемент, который потом надолго закрепится в папской пропаганде: он впервые четко говорит о грядущем наказании за неучастие в деле возвращения Богу Его наследства. Кое-какие элементы мы видим уже в булле Post miserabile (1198): «Каждый, кто в ситуации столь большой необходимости откажет в службе Иисусу Христу, когда предстанет перед Его судом, что сможет ответить Ему в свое оправдание?»[285]. Причем в письме говорится, что Святая земля является Его наследием (hereditas)[286].

Впрочем, качественное развитие идея о наказании за пассивность в отношении проблем небесного сеньора получает в письме Иннокентия III французскому королю Филиппу (1199) (потом письмо было отправлено также и английскому королю)[287]:

Considéra, fili carissime, considéra diligenter quod, si rex aliquis temporalis, de terra sue dominationis eiectus, in captivitatem forsitan deveniret, nisi vassali eius pro liberatione regia non solum res suas exponerent, sed personas, nonne, cum restitueretur pristine libertati, et acciperet tempus iustitiam iudicandi, infidèles eos et proditores regios et velut lese maiestatis reos damnabiles reputaret, et quosdam eorum damnaret suspendio, quosdam mucrone feriret, et excogitaret etiam mortis hactenus inexcogitata tormenta, quibus malos male perderet, et in bona eorum fideles aliquos subrogaret?

Nonne similiter Iesus Christus Rex regum et Dominus dominantium, cuius te servum esse non negas, qui et corpus et animam tibi contulit, qui te suo sanguine pretioso redemit, qui regnum tibi concessit, qui et vivere tibi contulit et moveri, et universa que habes bona donavit, cum nihil habeas quod de ipsius munere non acceperis, de ingratitudinis vitio et velut infidelitatis crimine te damnaret, si ei eiecto de terra quam pretio sui sanguinis comparavit, et a Sarracenis salutifere crucis ligno quasi captivo detento, negligeres sub venire?