Крестовые походы. Идея и реальность - [120]

Если же говорить в более общем плане о сегодняшнем взгляде на крестовые походы, то для современной эпохи, когда конфликты на религиозной почве и другие войны по существу фактически поставили под угрозу существование цивилизации, характерно резко негативное отношение к этому историческому феномену. Конечно, подобная оценка событий прошлого представляет собой такой же продукт своего времени, как и энтузиазм, присущий предшествующим столетиям. Ведь в суждениях об исторических фактах всегда проявляется господствующая в обществе система ценностей. А современный гуманизм признает допустимым убивать идеи, но не людей. Лучше всего о типичном для XX в. восприятии явления написал британский историк Стивен Рансимэн в своей трехтомной «Истории крестовых походов» (1951–1954), где в заключении он остроумно заметил: «Священная война сама по себе была не более чем длительным актом нетерпимости во имя Бога, что на самом деле является грехом против Святого Духа».[134] И ныне политическая пропаганда и идеология охотно использовала и продолжает использовать наследие крестовых походов в своих целях и манипулировать исторической памятью, прибегая к образам и риторике крестоносного движения. За примерами не надо далеко ходить…

Однако, рассматривая крестоносное движение, мы должны сознавать, что существующий сегодня грандиозный миф о крестовых походах был, как мы видели, порожден представлениями разных эпох: всякий раз отношение к этим событиям переосмысливалось, и каждую новую интерпретацию событий следует рассматривать в контексте своего времени. Сегодня чрезвычайно трудно отчленить эти позднейшие наслоения от первоначального ядра — тех реалий, которые стремятся реконструировать ученые. Плоды этих усилий мы видим в трудах историков и достижениях современной историографии. Но всякая историческая реконструкция, как не раз напоминал нам известный российский историк Арон Гуревич, есть на самом деле «определенная конструкция видения мира», относительно которой историки достигли консенсуса на основании изучения исторических источников. Потому наша интерпретация прошлого всегда является на самом деле конструктом настоящего. Каждая трактовка крестовых походов будет всегда окрашена в цвета своей эпохи, и единого мнения об этом историческом феномене быть не может. И как сказал видный британский историк Кристофер Тиерман: «Изобретение крестовых походов началось в 1095 г., и оно не закончилось вплоть до сегодняшнего дня».[135]

Но нас, конечно, эта тема интересует прежде всего в контексте русской культуры.

В нашей стране изучение крестовых походов началось уже в середине XIX в., когда появились как переводы трудов западных ученых по этой теме, так и первые самостоятельные исследования русских историков — И. Д. Ертова, Ф. Ф. Сидонского и др. Эти первые шаги в изучении темы получили позитивную оценку в рецензиях В. Г. Белинского. В них выдающийся литературный критик высказал, видимо, характерное для русской интеллигенции того времени суждение об эпохе крестоносного движения. С одной стороны, он с просветительских позиций критиковал крестовые походы, называя их «странным, диким, фантастическим и сумасбродным событием», «вполне достойным невежества и варварства Средних веков»,[136] с другой — придерживаясь близкого западным мыслителям XVIII в. взгляда на крестоносное движение, полагал, что крестовые походы, нанеся удар по католической Церкви и папству, способствовали торжеству духа свободы над феодальным порядком. По этой причине, как считал великий критик, крестовые походы «несмотря на все непорядки и нестроения, какие в них встречаются, много содействовали к развитию человеческого духа».[137]

Было бы, наверное, преувеличением полагать, что подобные суждения разделяло русское общество в целом. Скорее оно смотрело на эти события глазами православного мира, отношение которого к крестоносцам со времен Четвертого крестового похода (1204 г.) и разгрома Константинополя было, как известно, весьма эмоциональным. Позже к этому негативному аффекту примешалась политическая составляющая: ведь история крестовых походов вновь привлекла большое внимание в связи с т. н. восточным вопросом — комплексом международных конфликтов конца XVII — начала XX вв., касающихся контроля над святынями Палестины и сопряженных с борьбой великих держав за раздел слабеющей Османской империи. Именно в то время русский царизм, стремясь укрепить свои позиции на Ближнем Востоке, нередко использовал тему крестовых походов в политических интересах. Неслучайно выдающийся отечественный византинист Ф. И. Успенский, автор одного из первых обобщающих трудов по теме — «Истории крестовых походов», — полагал, что крестоносное движение — это прежде всего «эпизод борьбы между Западом и Востоком, борьбы, которая еще не кончилась и продолжается на наших глазах».[138] Русский историк даже считал возможным говорить о «тяжкой ответственности» перед «судом истории» крестоносцев, утративших для европейского влияния Малую Азию, Сирию и Палестину, и о той роли, которую в качестве компенсации за ошибки католиков должна сыграть Россия в решении «восточного вопроса».