Крестовые походы глазами арабов - [82]

После того, как все манёвры короля Англии провалились, он попросил аль-Адиля устроить ему встречу с Саладином. Но ответ последнего был тот же, что и несколькими месяцами ранее:

Короли встречаются только после заключения договора. И как бы то ни было, — добавлял он, — я не понимаю твой язык, и ты не понимаешь мой, и нам нужен переводчик, которому бы мы оба доверяли. Пусть такой человек будет послом между нами. Когда мы достигнем соглашения, мы встретимся, и между нами воцарится дружба.

Переговоры тянулись ещё год. Укрепившись в Иерусалиме, Саладин не спешил. Его мирные предложения были просты: каждый сохраняет то, чем владеет; что касается франков, то, если они согласятся, пусть совершают паломничества в Святой Град безоружные, но город останется в руках мусульман. Ричард, горевший желанием встретиться с султаном, пробовал форсировать ход событий, дважды устраивая походы на Иерусалим, но не нападал на него. Наконец, чтобы дать выход своей избыточной энергии, он на протяжении нескольких месяцев занимался сооружением грозной крепости у Аскалона, мечтая превратить её в опорный пункт для будущей экспедиции в Египет. Когда строительство завершилось, Саладин потребовал, чтобы крепость перед заключением мира была снесена до основания.

В августе 1192 года Ричард находился на грани нервного срыва. Тяжело больной, покинутый многими рыцарями, упрекавшими его в том, что он не попытался вновь овладеть Иерусалимом, обвиняемый в убийстве Конрада и осаждаемый друзьями, требовавшими немедленного возвращения в Англию, он не мог больше откладывать свой отъезд. Он чуть ли не умолял Саладина оставить ему Аскалон. Но ответ был отрицательным. Тогда он направил очередного посла, повторяя своё пожелание и добавляя, что если приемлемый мир не будет заключён через шесть дней, «он будет вынужден провести зиму здесь». Этот завуалированный ультиматум заставил Саладина улыбнуться. Попросив посла присесть, он обратился к нему со следующими словами: «Ты скажешь королю, что я не уступлю в том, что касается Аскалона! Что же до его плана провести здесь зиму, то это, я думаю, дело неизбежное. Он ведь знает, что землю, которой он владеет, у него отберут, как только он уйдёт. Возможно даже, что её отберут и до его ухода. Неужели он действительно хочет провести тут зиму, находясь в двух месяцах пути от своей семьи и от своей страны, будучи в своём лучшем возрасте и имея возможность наслаждаться жизнью? Я же смогу провести здесь зиму, лето, потом ещё зиму и ещё лето, потому что нахожусь среди моих детей и близких, которые заботятся обо мне, и у меня есть армия для лета и другая армия для зимы. Я старый человек, которому осталось только радоваться, что он живёт. Я останусь тут и подожду, пока Аллах даст победу одному из нас».

Очевидно, эти слова произвели на Ричарда впечатление, поскольку через несколько дней он дал знать, что готов отказаться от Аскалона. И вот в конец сентября 1192 года был подписан договор на пять лет. Франки сохраняли за собой прибрежную зону от Тира до Яффы и признавали власть Саладина над остальными землями, в том числе и над Иерусалимом. Воины Запада, получив гарантии султана, устремились в Святой Град, чтобы помолиться на могиле Христа. Саладин учтиво принимал наиболее знатных паломников, даже приглашая их разделить с ним трапезу и подтверждая в их присутствии свою твёрдую решимость сохранить свободу поклонения святыням. Но сам Ричард отказался ехать в Иерусалим. Он не хотел входить в качестве гостя в тот город, в который он обещал войти как завоеватель. Через месяц после заключения мира он покинул Восток, так и не увидев ни Гроб Господень, ни Саладина.

Султан в конце концов вышел победителем из этого мучительного противоборства с Западом [48]. Правда франки захватили несколько городов и получили отсрочку почти на сто лет. Но они уже никогда больше не смогли создать государство, которое бы могло диктовать свои условия арабскому миру. Фактически они уже не имели больше государств, а только поселения.

Несмотря на свои успехи Саладин чувствовал себя разбитым и несколько ослабленным. Он уже вовсе не был похож на харизматичного героя Гиттина. Его власть над эмирами уменьшилась, его хулители становились всё более и более язвительными. Физически он сильно сдал. По правде говоря, его здоровье никогда не было отличным, что вынуждало его уже много лет регулярно обращаться за помощью к придворным врачам в Дамаске и в Каире. В частности в египетской столице он прибегал к услугам знаменитого арабского «табиба» иудейской веры из Испании Мусы ибн-Маймуна, более известного под именем Маймонид. Помощь врача была особенно необходимой, поскольку в самый разгар войны с франками султан был подвержен частым приступам малярии, которые на долгие дни приковывали его к постели. Но в 1192 году его врачи были обеспокоены не развитием какой-либо болезни, а его общей слабостью, чем-то вроде преждевременного старения, которое констатировали все, кто находился около султана. Саладину шёл ещё только пятьдесят пятый год, но он сам ощущал, что его конец близок.