Крестоносец - [70]

Осенённый сразу двумя крестными знамениями от архиепископа и аббата, вышел за дверь, где меня поджила всё тот же монах-проводник. Он и довёл меня до выхода из церкви, а затем проводил до стойла, где Аполлон меланхолично жевал сено. Дождь совсем закончился, и обратно в Париж я возвращался уже под чистым, безоблачным небом, украшенным вогнутым диском луны. И, размышляя над недавним разговором, заодно что могло расстроить нашего обожаемого народом короля? О чём едва не проговорился Сугерий?

Глава VII

Адель скончалась этой ночью. Возможно, в тот самый момент, когда я ехал из аббатства в Париж. Утром, когда я, невыспавшийся, сел на пару с Роландом подкрепиться на дорожку, вернувшаяся с базара с крынкой молока Эжен рассказала, что Париж гудит, словно потревоженный улей. Якобы любовница короля, о которой не слышал только глухой, включая законную супругу Людовика, этой ночью в муках отошла в лучший мир. И теперь отъезд в Святую Землю задержится на время предания земле тела новопреставленной.

Я едва не подавился куском сыра. Нет, конечно к такому исходу морально я был готов, но всё же… Всё же в глубине души мне было её жаль. Почему-то сразу вспомнилась не постельная сцена, а момент, когда она зашивала мне рану. И ласковые слова, что она говорила мне тогда… Как мама, прижигающая йодом ссадину на коленке сына: «Потерпи, миленький, сейчас всё будет хорошо».

В общем, моё настроение на этот день было окончательно и бесповоротно испорчено. Да ещё и дождь, зараза, зарядил на весь день, хотя ночью, когда тучи разошлись, казалось, что вроде как одним днём всё и ограничится.

Я всё же вышел на улицу, чтобы проверить слухи. И, сидя в трактире, узнал, что похороны Адель вроде бы как должны пройти завтра утром в Сен-Дени. И вроде как на них должен тайно присутствовать король. В том, что это так, божился один из подвыпивших рыцарей, который, с его слов, приходился родственником королевскому егерю и был в курсе всех новостей.

Подумав, я решил съездить на похороны. Моя душа разрывалась на две части: одна протестовала, не желая видеть в гробу женщину, которую я же и отправил на тот свет, а вторая настаивала, чтобы я пришёл и хотя бы постоял в сторонке, мысленно попросив у покойной прощения.

Похороны я никогда не любил… Хотя странно было бы, найдись человек, который их любит. Ну разве что директор похоронного бюро, так как с каждого умершего он будет иметь свой бакшиш. Но и то, когда хоронят человека, которого ты не знал. А если близкого или тем более родственника, да ещё молодого… Не приведи бог!

Но я сломал себя, заставил следующим утром, благо что оно было ясным, отправиться в Сен-Дени. Посмотрю хотя бы издали. Роланд, который всё не мог натешиться с хозяйской дочкой, и не просился составить мне компанию, ему было чем заняться. Ох, дружище, как бы через девять месяцев у тебя в Париже не нарисовался наследник… Или наследница, это уж как повезёт. Или не повезёт, хе-хе.

Выезжал через южные ворота, причём и спереди, и сзади меня ехали крестоносцы и шли пешие, разношерстно вооружённые люди. Оказалось, что кто-то не слышал о задержке короля, а кто-то слышал, но всё равно решил отправиться в поход, особенно когда отряд возглавляет твой сюзерен. Наш граф, как я уже успел выяснить, выезжает завтра, с королём, так что мы с Роландом пока не дёргались.

Любопытных, желающих поглазеть на похороны любовницы монарха, набралось с полсотни, в том числе и вчерашний шевалье из трактира. Но внутрь собора на отпевание никого не пустили, туда прошёл лишь Людовик, чья небольшая свита осталась ждать снаружи.

По толпе любопытных пролетел слушок, что упокоится Адель прямо в храме, под каменной плитой, хотя это было уделом лишь лиц королевской крови. Тем более что никаких вырытых могил поблизости не наблюдалось.

Оказалось, что последнее пристанище фаворитка короля нашла и впрямь под каменной плитой, но не в храме, а в небольшом склепе метрах в ста позади него, на небольшом пригорке. Расспросив проходившего мимо монаха, выяснил, что возвели склеп всего за два дня, и работы ещё не были закончены как внутри, так и снаружи. Доделают потом, так что склеп пока не замуровывается.

Отпевание проводил Сугерий, ну оно и понятно, его же вотчина. Ни Папы, ни Теобальда, ни Бернара Клервосского я не увидел. Да и вообще, как я понял, старались избежать лишней шумихи, хотя любопытных никто не прогонял.

Аббат сопровождал носилки с телом усопшей, накрытой простынёй, до самого склепа. По пути порыв ветра сорвал ткань, и я увидел Адель. Она выглядела на свои 50. Пожелтевшая, пергаментная кожа, заострившийся нос, ввалившиеся глаза… Но всё равно она была красива, какой-то мёртвой красотой, как бывают красивы высеченные из каррарского мрамора скульптуры. И что, Людовик ничуть не удивился, увидев, как постарела после смерти его фаворитка? Или воспринял это как должное? Или… Или он что-то знал?

Он вошёл внутрь вместе с Сугерием. Вышли монахи-носильщики, минут десять спустя вышел аббат, а Людовик всё ещё оставался внутри. Я хотел было развернуть мерина и отправиться восвояси, чтобы не мозолить людям глаза, но в этот момент аббат узрел меня и жестом подозвал к себе. Я спешился, веля Аполлона в поводу.