Крестоносец - [61]

Сейчас было бы ещё, наверное, не поздно заставить Адель сделать какое-нибудь промывание желудка, напихать в неё активированного угля, быстро метнувшись до дома, где мы остановились. Оставить сиротой годовалого ребёнка… Но я не стал ничего этого предлагать. Адель — ведьма, и я вполне теперь доверял словам Мясника о том, что она умерщвляет младенцев ради того, чтобы добыть из них кровь для своего зелья. Пожертвовать одной, чтобы спасти десятки или сотни жизней — разве не это выбрал бы любой нормальный человек на моём месте? А я всё-таки считал себя нормальным.

— А в качестве извинения за всё произошедшее прими вот это.

Она сняла с указательного пальца золотой перстень с большим красным камнем и вложила его в мою ладонь.

— Но он же стоит огромных денег!

— Для меня он ничего не стоил, мне его подарили, — грустно улыбнулась Адель. — А тебе пусть этот перстень с рубином напоминает обо мне. Теперь же прощай, я распорядилась, чтобы тебе вернули оружие и оседлали лошадь.

Так вот и расстались, даже без прощального поцелуя — обстановка не совсем тому соответствовала. У меня снова мелькнула малодушная мысль, не попытаться ли всё же спасти жизнь Адель, но… Нет, не стал. И в этом тоже проявилась толика малодушия, уж в этом-то я мог признаться сам себе.

Из замка меня выпустили без проблем. Ламбер как ни в чём ни бывало вернул меч с ножом и пожелал счастливого пути. Либо он пока не знал о случившемся, либо был железной закалки человек.

Ночь была в самом разгаре, ущербна луна то пряталась за лёгкими облаками, то снова выныривала. Я ехал в направлении Парижа, переваривая в голове произошедшее, и всё это казалось мне каким-то сладострастно-кошмарным сном. Сладострастным понятно почему: то, что вытворяла эта ведьма в постели, было настоящим феноменом. Во всяком случае, доселе ничего подобного (ещё раз прости меня, Ольга) испытывать мне не доводилось. Ну а кошмар — это уже явление Урсулы с нехилым таким ножичком, а затем последующие события, завершившиеся её смертью. Так что эта ночь — вернее, вечер и часть ночи — оказались разделены надвое.

Проехав в сторону Парижа около четверти лье, я представил, как будет выглядеть моё появление среди ночи в доме Эжен, которую так или иначе придётся будить стуком в дверь. Логичнее было бы появиться там утром, на рассвете, чтобы не доставлять никому неудобств. Всё-таки мы люди цивилизованные, Европа, мать её…

По недолгому раздумью решил заночевать в лесу. Ну а что, ночь тёплая, комары, правда, покусывают, болота кругом, как-никак, но к ним я уже более-менее привык. Нашёл местечко посуше, под голову подложил седло, Аполлоше стреножил передние ноги, чтобы пасся поблизости или тоже вздремнул и, несмотря на недавно пережитое потрясение, довольно быстро отрубился.

Проснулся от прикосновения к щеке чего-то влажного. Открыв глаза, увидел перед собой лошадиную морду на фоне светлеющего неба.

— А-а, Аполлоша, — потянулся я. — Что, не спится? Ну ладно, раз уж разбудил — то поехали. Сейчас я тебя сухарём угощу.

Травку мой мерин, понятно дело, пощипать всегда успеет, а вот сушёные куски хлеба, зараза, любил. Потому я всегда и держал при себе небольшой запас, опять же, вдруг и самим в пути есть нечего будет, тоже пригодится.

Несколько минут спустя продолжили начатый ночью путь. По дороге ещё раз поразглядывал перстень. Красивый, зараза, а камень как играет на солнце… Примерил — с трудом получилось натянуть на безымянный палец левой руки, еле стащил, а вот на мизинце правой вроде как нормально сидел. Хм, а ничего так смотрится, дорого-богато, как говорили в моём будущем. Сразу вызывает уважение… Или желание ограбить.

Ну на фиг, уберу пока от греха подальше в кошель, целее будет. Да и не любил я на себе лишние цацки. Даже в бытность Семёном Семёновичем обручальное кольцо не носил, из-за чего Оля первое время дулась, а потом привыкла. Тем более когда я объяснил ей, а вдруг в ответственный момент вроде задержания преступника я этим кольцом за что-нибудь зацеплюсь, чем негодяй и воспользуется. Она же не хочет, чтобы её благоверный погиб храброй, но глупой смертью?

Когда подъехал к дому вдовушки — окончательно рассвело, а сама она уже умотала к реке, стирать бельё. Роланд безбожно дрых, видимо, накануне как следует натешившись с Клаудией. Я бесцеремонно его растолкал и погнал на утреннюю тренировку, хотя и сам бы с удовольствием покемарил пару часиков. После тренировки побежали к Сене, выше по течению, где вода была чистой от дерьма, сливавшегося в реку горожанами, нашли небольшой природный пляжик с песочком, искупались. Я и до этого понемногу учил Роланда плавать, вот и сейчас заставил плыть вдоль берега, по-собачьи перебирая руками и дёргая ногами.

Ничего, думал я, глядя на его барахтанье, дай срок, и ты у меня будешь плавать, как Майкл Фелпс. Ну как минимум не утонешь, если, конечно, на тебе не будут висеть кольчуга и оружие.

Эжен со стираными вещами вернулась она раньше нас. Оказалось, что штаны уже пошиты, и она приступает к работе над трусами. Штаны мы тут же примерили, и качеством работы лично я остался доволен.

В течение дня у меня на душе было неспокойно. Хоть Адель и пообещала, что проблем у меня возникнуть не должно, однако… Разного рода мысли одолевали меня и в этот день, и на следующий, но пока по мою душу никто не являлся.