Крестоносец - [16]
Глава II
— А я говорил, нечего было петушиться, — нудел Роланд, когда мы продолжили наш путь.
Из моих ножен торчала рукоять меча, вот только он был рассечён на две части. Может, какой-нибудь мастер сможет их как-то сварить… Интересно, Роланд займёт мне на это денег? Опять же расходы, но куда я без меча? А покупать новый… Более-менее приличный, по словам моего товарища, стоит от двухсот денье и выше. У меня и изначально-то столько не было. А Роланд всё никак не мог успокоиться, вздыхал:
— Если бы ты не заплатил за того крестьянина… Конечно, я тебя в беде не брошу, будем экономить, может, по пути, как войдём в чужие земли, удастся кого-нибудь пограбить, и даже разжиться золотишком.
Пограбить… Словно мы не рыцари, а мародёры какие-то. Хотя, читая о «геройстве» всех этих тамплиеров с госпитальерами, я не раз натыкался на свидетельства того, что пограбить они как раз были не дураки. Вот и отцы наши, небось, без задней мысли хвалились, что в чужих землях кое-что присвоили.
Улицы стали шире, по ним текли в обе стороны людские ручейки, иногда проезжали повозки с товаром. Уже на подходе к площади стали слышны музыка, смех, крики зазывал и продавцов. Вот уже виднеется над крышами домов шпиль городской ратуши, увенчанный флюгером в виде всадника с мечом и щитом, а вскоре, наконец, показалась и сама площадь.
Мы остановили наших лошадок, разглядывая открывшуюся перед нами перспективу. Площадь, в отличие от мощёных простым булыжником улиц выложенная брусчаткой, по периметру была окружена в большинстве своём узкими и высокими домами с черепичной крышей и красиво отделанными балками. Почти все трёх и четырехэтажные, со ставнями по обе стороны окон. Первые этажи многих домов рядом с ведущими внутрь дубовыми дверьми были превращены в лавки. Нижняя створка окна опущена, служа своего рода прилавком, а верхняя приподнята и закреплена, заодно защищая товары от солнца и возможного дождя. Внутри располагались мастерские, судя по выставленным товарам и периодически попадающимся гербам, отсылающим к цехам: оружейным, кожевенным, портняжным, сапожным, гончарным, ювелирным… Тут же брадобрей с помощью мыльной пены какого-то серого цвета и прообраза известной мне опасной бритвы в виде прямого клинка с закругленным концом и хвостовиком, на который насаживалась рукоятка, приводил в порядок лицо клиента. А рядом стоял, видимо, дожидаясь своей очереди, человек, баюкающий раздувшуюся щёку. Не иначе брадобрей тут и заместо зубодёра.
Вторым, более узким кольцом, под дощатыми навесами стояли лавки торговцев овощами, хлебом, вином, сыром, мёдом, мясом и рыбой. И тут же — лавки заезжих купцов, у которых можно было купить шёлк, фламандское и английское сукно, специи, орехи, сладости, сушёные и вяленые фрукты, фарфор.
Центральная часть площади была относительно свободной, если не считать толп снующих туда-сюда покупателей и просто зевак, пришедших посмотреть на бесплатные представления. Таковыми их обеспечивали жонглёр на ходулях, старик с переносным вертепом, в котором сейчас разыгрывалась какая-то библейская сценка, и трое музыкантов, то ли менестрелей, то ли трубадуров или вообще труверов. Я, честно говоря, таких тонкостей не знал, а спрашивать у Роланда постеснялся. Для себя решил всё же называть их менестрелями. Один из них играл на лютне, второй бил в квадратный тамбурин, а третий дул в какую-то странную флейту с длинным, загнутым в форме крюка деревянным стволом, извлекая из неё звук с помощью маленькой продолговатой пластинки[11].
— Нам с тобой вон туда.
Роланд указал рукой куда-то вперёд и влево. Я тронул мерина, который поплёлся следом за кобылой моего товарища. Стараясь никого не задавить, мы миновали площадь и в ближайшем проулке остановились возле двухэтажного дома с каменным забором высотой метра три, тянувшимся до соседнего строения. Лошадей привязали к торчавшему из стены кольцу, видимо, для этого и предназначенному. Ещё одно кольцо, более искусно выполненное, висело на крепкой, дубовой, окованной железными полосами двери, имевшей на уровне глаз маленькое оконце с задвижкой. Кольцо как бы торчало из пасти льва, и стучать предназначалось о его свисающую вниз бронзовую гриву. Роланд взялся за него, ударил дважды об эту самую «бороду». Спустя где-то полминуты задвижка сдвинулась в сторону, и на нас уставилась пара внимательных карих глаз. А ещё через несколько секунд послышался звук отодвигаемого засова, и дверь с едва слышным скрипом отворилась.
На пороге стояла чуть ниже меня ростом, крепко сбитая женщина в фартуке, при взгляде на руки которой меня посетила мысль, что она могла бы поучаствовать в кулачном поединке с мужчинами наравне. Неизменный в эту эпоху чепчик на её голове, завязанный под подбородком, смотрелся немного нелепо, ей больше подошла бы каска немецкого солдата. Но при этом от неё очень даже мирно пахло какими-то травами и жареным мясом.
— Доброго дня, молодые господа, — пробасила она, попытавшись изобразить что-то похожее на улыбку, хотя у неё это не очень-то и получилось.
— И тебе доброго дня, Бригитт, — с лёгким поклоном ответил Роланд.
