Он покачал головой, вздёрнув брови, а его губы исказились в саркастической усмешке.
— Вряд ли это шантаж, — возразил Каматир. — Судя по посланию Евгения, он заинтересован в отсутствии конфликтов между Империей и крестоносцами. Потому и стремится их направить в обход имперских владений — пограничной рекой и морем. А упоминание Константинополя и его богатств — это не угроза, а предостережение. В конце концов, жадность этих западных полчищ, и их, так сказать, «дисциплинированность» нам известны. Так что мы не меньше Евгения, если не больше, заинтересованы в том, чтобы Конрад и Людовик с их армиями не ступили на земли Империи А перевозка водой — лучший способ этого избежать без какого-то серьёзного ущерба и даже с выгодой для Империи.
— И в чём же ты видишь выгоду? — поинтересовался Мануил, отщипывая несколько виноградин и бросая их в рот.
— Во-первых, как я уже сказал, земли Империи не пострадают. Кхм…
Иоанн было закашлялся, но, взглянув на кивнувшего императора, наполнил вином из стеклянного кувшина один из стоявших на столе кубков и сделал несколько глотков.
— Ну, положим, это не совсем так, — заметил император, к тому времени расправившийся с виноградинами. — В Азии их всё равно придётся высаживать в моих владениях, чтобы они могли добраться до турецких земель. Не через Босфор же их везти! Как раз это нам не нужно.
— Именно! — кивнул Каматир. — Наш интерес в том, чтобы направить этих западных варваров на сельджуков. Сначала на Конийского султана, потом, если всё получится, на Данишмендидов и прочих. А другого пути к ним из Понта Эвксинского, кроме азиатских земель Империи, нет. Решать, конечно, Василевсу, но как по мне, то стоило бы высадить крестоносцев на севере Вифинии, у устья реки Саггарион[53]. Войскам для похода нужна вода, а вдоль реки они без проблем дойдут до турецкой границы. Ради этого можно пренебречь некоторыми неудобствами для местной деревенщины. В конце концов, можно временно отселить их со всем добром в города. За их стенами опасности не будет. Зато франки и германцы быстро окажутся во владениях Конийского султана. Это вторая выгода.
Василевс протянул руку, взял с блюда покрытый бархатистой светло-зелёной кожицей инжир. Надкусив, неторопясь покатал во рту медовую мякоть, чуть отдающую кислинкой.
— Как уж у них там дальше пойдёт — известно только Всевышнему, но султан не сможет игнорировать их приход, — продолжил Каматир, непроизвольно сглотнув слюну, но не решаясь потянуться к блюду. — Местность там достаточно ровная, в крепостях не отсидишься, придётся вступать в открытое сражение. А как показал первый поход, шансы рыцарской конницы в таком бою весьма неплохие. Особенно у объединённой армии франков и германцев. Если крестоносцы разобьют неверных, Конийский султанат упадёт в руки Василевса как спелый плод. Это третья выгода. Ведь Империя сохранит свои силы, и сможет отнять у ослабевших сельджуков нужные земли, навсегда изгнав род турок из Малой Азии и смыв позор Манцикерта[54]. Ведь ещё и восьми десятилетий не прошло с тех пор как это были владения Империи, населённые христианами, да какие владения — со времён Лукулла и Цезаря! Кому владеть ими, если не Василевсу Ромеев?
— Меня радует твоя убеждённость, друг мой, — улыбнулся Мануил и отпил вина. — Увы, далеко не всё в мире устроено справедливо. Я более чем уверен, что крестоносцы ведь захотят свою долю добычи. Вспомни первый поход. Мы едва не лишились Никеи. А Антиохию латиняне увели из-под носа у моего деда. Как бы и теперь они не захотели заменить сельджуков в наших бывших владениях. Это если они вообще победят. Конийские сельджуки не простой противник, уж кому как не нам с тобой это знать. Помнишь, как в том самом первом походе Кылыч-Арслан наголову разбил германцев и свионов[55], которые после завоевания Святой Земли двинулись на готовенькое?
— Мой отец мне рассказывал, да и в летописях это позорное поражение варваров описывается довольно красочно, — кивнул логофет дрома и улыбнулся. — Даже если сельджуки разобьют латинян, во что, честно говоря, я не особо верю, мы от этого ничего не потеряем. Западные рыцари бьются крепко, и даже в случае поражения сумеют нанести неверным немалые потери. Мы же, сохранив силы, сможем напасть на ослабленных турок и урвать своё. Конечно, надо приготовиться на такой случай, и привлечь союзников, которые сумеют отвлечь вражеские войска. Тут первым напрашивается Капан[56]. Царь Григорий уже полвека сражается с сельджуками, хоть и не особо удачно, сильно от них потерпел, и ненавидит их всей душой. Он не откажется от возможности вонзить меч в ослабевшего врага, да и мысль освободить своих соплеменников от ига неверных его несомненно привлечёт.
— Думаешь, нам это надо? — поднял и без того высокие брови император. — Я не про Капан в союзниках, а про западных армян под властью Григория.
— Почему нет? — пожал плечами Каматир. — Всё лучше, чем под властью сельджуков. Да и что плохого, если армяне прикроют новые границы Империи от мусульман на востоке? Не стоит повторять ошибку вековой давности, допущенную Дуками, лишившими Империю надёжного армянского щита. К тому же, уверен, что Григорий ради удержания захваченных у сельджуков земель согласится стать вассалом Империи.
