Крестоносцы социализма - [142]
Впрочем, спасла царя не столько его встреча с принцем, сколько оплошность террориста. Халтурин не предусмотрел, что между подвальным этажом и столовой была антресольная камера, где находились солдаты царского караула. Они и стали жертвами взрыва (по официальным данным, – 11 убитых и 56 раненых[1363]). Что касается семьи и свиты царя, то они отделались шоком, хотя и столовая пострадала от взрыва: по свидетельству очевидца, военного министра Д.А. Милютина, в столовой поднялся пол, треснула стена, были разбиты все окна и перебита посуда на обеденном столе; даже в соседних залах и коридорах дворца погасло газовое освещение, дворец погрузился во тьму[1364].
Напомню здесь, что до возникновения «Народной воли» все террористические акты народников обходились без посторонних невинных жертв. И народовольцы следовали этому правилу: именно так они казнили В.С. Стрельникова, Г.П. Судейкина, А.Я. Жаркова, С.И. Прейма, Ф.П. Шкрябу. Народоволец Н.А. Желваков даже осведомился у самого Стрельникова, точно ли он генерал Стрельников, прежде чем застрелить его. Словом, все народовольческие и вообще народнические теракты, кроме покушений на царя, обошлись без лишних жертв. Казнить царя таким же образом было почти невозможно, ибо царь появлялся на людях только с охраной и свитой. Поэтому народовольцы могли лишь свести число жертв цареубийства к минимуму.
Они и старались это делать: тщательно планировали каждое покушение, выбирали для нападений на царя самые малолюдные места – Малую Садовую улицу, Каменный мост, Екатерининский канал в Петербурге[1365]. Чреватый наибольшими жертвами план взрыва в Зимнем дворце все же исходил не из самой «Народной воли», а был предложен ей со стороны. Но, конечно же, «облава» на царский поезд в ноябре 1879 г. тоже сулила лишние жертвы. Все это нравственно роняет народовольцев в наших глазах. К чести ИК, он публично выразил сожаление по поводу жертв взрыва в Зимнем 5 февраля 1880 г. «С глубоким прискорбием смотрим мы на погибель несчастных солдат царского караула, этих подневольных хранителей венчанного злодея, – гласит прокламация ИК от 7 февраля. – Но пока армия будет оплотом царского произвола, пока она не поймет, что в интересах родины ее священный долг стать за народ против царя[1366], такие трагические столкновения неизбежны. Еще раз напоминаем всей России, что мы начали вооруженную борьбу, будучи вынуждены к этому самим правительством, его тираническим и насильственным подавлением всякой деятельности, направленной к народному благу»[1367].
Взрыв в Зимнем дворце произвел на власть, общество и народ потрясающее впечатление. Каждый россиянин мог понять, что цареубийство не удалось лишь по счастливой случайности, «а если бы удалось, то жертвой его стал бы не только император Александр, но и вся царская фамилия, и получилось бы, что уничтожены были бы вместе с императором и все законные наследники государя, и таким образом, в сущности говоря, по произволу кучки людей мог бы возникнуть вопрос, совершенно неожиданно для всей страны, или об избрании новой династии или, как мечтали революционеры, о полной перемене формы правления»[1368].
Правительство, двор, царская семья после взрыва в Зимнем потеряли ощущение безопасности. «Каждый истопник, входящий к нам, чтобы вычистить камин, – вспоминал племянник царя вел. кн. Александр Михайлович, – казался нам носителем адской машины»[1369]. «Верхи» с тревогой ждали новых, еще более жутких покушений. «Город полон слухов, – сообщал из Петербурга корреспондент лондонской газеты „Таймс“ в номере от 25 февраля 1880 г., – и если бы я захотел вам их пересказывать, мне не хватило бы всех ваших столбцов, и слава фантастических арабских сказок померкла бы перед ними». Так, в гостиных столицы получил хождение устрашающий акростих по первым буквам имен царских сыновей в строгом порядке от старшего к младшему (Николай, Александр, Владимир, Алексей, Сергей): сверху вниз – на вас, снизу вверх – саван[1370].
Впечатление от акций «красного» террора «Народной воли» было тем сильнее, что ИК сопровождал их разъяснениями, полными уверенности в конечном успехе. Показателен новогодний спич Александру II в передовой статье № 3 газеты «Народная воля» от 1 января 1880 г.: «Смерть Александра II – дело решенное, и вопрос тут может быть только во времени, в способах, вообще в подробностях».
Все это радикализировало оппозиционные настроения в различных слоях россиян. «Чем больше были инертность и забитость общества, – вспоминала Вера Фигнер, – тем изумительнее казались ему энергия, изобретательность и решительность революционеров <…> Вокруг нас росла слава [Исполнительного] комитета, эффект его действий ослеплял всех и кружил головы молодежи. Общий говор был, что теперь для Комитета нет ничего невозможного»[1371]. Молодежь была буквально наэлектризована слухами о деяниях «неуловимого и всемогущего» Комитета, как настоящих, так и мнимых: «с восторгом передавали друг другу, например, что литература „Народной воли“ массами развозится повсеместно царскими поездами, что под крылом митрополита в Александро-Невской лавре сохраняются наиболее важные документы Исполнительного комитета, что все тайны охранной полиции всегда известны партии и т.д.»
