Крестоносцы поневоле - [65]

4

Что можно было сказать с полной уверенностью, так это то, что в замке их приезда никто не ожидал. Откидной мост был опущен, когда усталая кавалькада подъехала к единственным воротам замка. У самого моста, присев на обросший мохом валун, дремал молоденький стражник в помятой и нечищеной кирасе и с массивным бердышом в руках. По-видимому, лучики садившегося в мягкие облака солнышка сделали свое «черное» дело. А может, виноват был прислоненный к валуну небольшой глиняный кувшин с отбитой ручкой. Поставленный сторожить подъезд к замку страж никак не среагировал на шестерых всадников, не спеша подъехавших к вверенному ему объекту. Так и удалось бы баронессе и ее спутникам добраться до ворот вотчины незамеченными, если бы не выводок гусей, мирно ковырявшихся в тине оборонительного рва и рвавших травку у ног стражника. При виде чужаков несколько гусаков растопырили крылья и, как заправские сторожевые собаки, понеслись на приближавшихся к ним лошадей, а остальные подняли такой шум, что дремавший охранник кубарем скатился со своего нагретого места, по пути потеряв кожаную шапку и уронив бердыш. Увидев незнакомцев, он по-детски ойкнул, подпрыгнул и исчез в небольшой калитке. Тут же створки ворот, до этого момента приоткрытые, захлопнулись. Через пару мгновений, когда баронесса уже подъехала к воротам, а особо ретивые гусаки, получив тупым концом копья по шеям, ретировались в ров, во внутреннем дворике замка поднялся переполох, крики, суетливая возня и гам.

Иоланта де Ги и ее спутники терпеливо ждали.

Наконец над стеной появились грозные физиономии в помятых и местами поржавелых шлемах.

– Это кому это дома не сидится? – Вопрос, надлежавший изображать гнев, получился у молодого стражника довольно негрозным. Голос бывшего пахаря или свинопаса предательски дал петуха в самом конце, чем свел на нет весь тон.

Баронесса не выдержала и рассмеялась. Ее хорошего настроения от увиденного родного дома ничто не могло испортить.

– Открывай, дуралей! – выдавила она через силу. – Я – ваша хозяйка, баронесса Иоланта де Ги! Открывай и позови Артуро!

Физиономии исчезли, но открывать ворота явно не спешили. За стеной послышались спор, крики. Когда стихло, с небольшой деревянной надстройки над воротами, должной служить надвратной башней, свесилась седая голова. Надтреснутый и простуженный голос тихо сказал:

– Извините, сеньора, может, это и правда вы. Но может так статься, что кто-то чужой пробует пробраться в ваш замок, назвавшись вашим именем и прознав об отсутствии в замке кастеляна и Артуро с большей частью дружины. – Старик на мгновение задумался.– Найдется ли у вас чем подтвердить свои слова?

Радость сошла с лица баронессы, уступив место гневу, багровыми пятнами расползавшемуся от щек по шее.

– Да кто ты такой, смерд, чтобы спрашивать у меня? Да я вас всех… выпороть… из дружины… – Докончить фразу баронесса не смогла, ярость буквально перехватила ее горло.

Старик продолжил:

– И все же, сеньора. Может, у вас есть фамильный перстень де Ги? Старый барон его никогда с руки не снимал, да потом, говорят, дочке-то и отдал…

Баронесса просияла. Она вскинула правую руку:

– Так вот же он! – Девушка пошевелила для наглядности пальцами.

Старик из надвратной башни близоруко сощурил глаза, но потом был вынужден признать очевидное:

– Староват я стал, ваша милость. Не могу рассмотреть. А из тех, кто сейчас в замке, только я, пожалуй, и смогу узнать этот перстень. – Он задумался. – Велите, будьте милостивы, своим всадникам отойти на сотню шагов от ворот, я спущусь и посмотрю.

Баронесса согласно кивнула.

– Эй! – Юная владетельная сеньора повернулась к молчаливо наблюдавшим перепалку русичам. – Отгоните своих лошадей на сотню шагов назад.

Костя осмелился возразить:

– Так вы ведь одна останетесь. Это может быть небезопасно.

Баронесса легкомысленно передернула плечиками:

– Я – сеньора этого замка! Я командую в этих землях. Когда я говорю отойти, надо дать шпор своей лошади или мулу и скакать, пока я не скажу «хватит»! – Она уже нетерпеливо тряхнула головой. – Быстро!

Малышев пожал плечами и развернул лошадь. После секундной запинки за ним последовали остальные. Только Захар демонстративно положил на луку седла винтовку, да Горовой тихо прошептал Сомохову:

– Ан вот и зря броню-то не вздели…

Когда лошади «полочан» и Грицько отскакали на добрых сто метров от так и оставшегося опущенным моста, из маленькой дверки в воротах вскользнул небольшой старичок. Слегка прихрамывая, он засеменил к гордо восседавшей на своей кобылке баронессе и взял за ее руку. Процесс изучения перстня занял не более минуты, за которую русичи буквально извелись, то горяча коней, то хватаясь за оружие, так как количество вооруженных копьями и арбалетами людей на стенах замка росло.

Закончив рассматривать фамильную драгоценность, старичок торопливо сорвал с головы потрепанную кожаную шапчонку, облобызал руку Иоланте, отчего та брезгливо сморщилась, и прокричал что-то в сторону замка.

Горовой открыто схватился за револьвер, а Костя снял винтовку с предохранителя.

Ворота скрипнули и начали открываться. Одновременно за стенами раздался громогласный рев. Через минуту на мост высыпало около трех десятков оборванцев в разномастных одежках, лишь часть из которых была вооружена самым разнообразным оружием. Вся толпа вопила и кидала вверх свои засаленные шапки и чепчики, так как среди встречавших баронессу была почти треть представительниц женского пола.