Крестный путь Петра Столыпина - [56]
Слова оратора: «Мы, любящие своё отечество… мы, защищающие порядок…» – вызвали смех на скамьях крайней правой, и оттуда часто слышались напоминания о выборгском воззвании.
Выкрики с мест, не прекращавшиеся несмотря на неоднократные замечания председателя, видимо еще сильнее взвинчивали г. Родичева; он становился всё более и более резким, теряя самообладание, злоупотреблял жестикуляцией – и, не находя подходящих выражений, выбрасывал неудачные афоризмы.
Когда г. Родичев, вспоминая выражения Пуришкевича о «муравьёвском воротнике» сказал, что потомки его назовут «столыпинским галстуком» (согласно стенограмме заседания дословно было сказано: «В то время, когда русская власть находилась в борьбе с эксцессами революции, только одно средство видели, один палладиум в том, что г. Пуришкевич называет муравьёвским воротником и что его потомки назовут, быть может, столыпинским галстуком». – Авт.), зал в одно мгновение преобразился. Казалось, что по скамьям прошёл электрический ток.
Депутаты бежали со своих мест, кричали, стучали пюпитрами; возгласы и выражения негодования сливались в невероятный шум, за которым почти не слышно было ни отдельных голосов, ни звонка председателя.
Полукруг перед трибуной мгновенно наполнился депутатами, а сидевшие позади оказались в первых рядах.
– Долой, вон, долой!
– Нечестно, подло!.. Вы оскорбили представителя Государя…
– Мерзко, недостойно члена Думы, недостойно высокого собрания…
Крики неслись со всех сторон.
Октябристы, – умеренные, правые – все столпились около трибуны, к которой тянулись десятки рук, и казалось, что зарвавшегося, забывшегося г. Родичева моментально силою стащат с трибуны.
Несколько человек уже стояло за пюпитрами секретарей, а г. Пуришкевич порывался бросить в г. Родичева стаканом.
Н. А. Хомяков (Николай Алексеевич Хомяков – один из лидеров октябристов, председатель III Думы. – Авт.) начал было звонить, но, когда увидел, до какой степени разгорелись страсти, покинул трибуну и прервал заседание. За председателем удалились и остальные члены президиума.
Взволнованный, бледный П. А. Столыпин при первых криках встал со своего места и, окружённый министрами, вышел из зала почти одновременно с Н. А. Хомяковым.
За председателем Совета министров тотчас же поспешило несколько депутатов.
Родичев всё еще стоял на трибуне, краснел, бледнел, пробовал что-то говорить и затем будто замер, видя, что его выходкой возмущена почти вся Дума, за исключением, может быть, небольшой кучки лиц.
Во время перерыва стало известно, что председатель Совета министров, взволнованный неожиданным оскорблением, потребовал у г. Родичева удовлетворения (то есть вызвал его на дуэль. – Авт.).
В комнату председателя Думы Н. А. Хомякова явились двое министров, г. Харитонов (государственный контролёр. – Авт.) и г. Кауфман (министр народного просвещения. – Авт.)у и просили передать об этом г. Родичеву, который и не заставил себя ждать.
Извинение происходило в присутствии министров, Н. А. Хомякова и саратовского депутата H. Н. Львова.
Г. Родичев признавался, что он совершенно не имел в виду оскорбить главу кабинета, что он искренне раскаивается в своих выражениях, которые не так были поняты, и просит его извинить.
– Я вас прощаю, – сказал П. А. Столыпин, и объяснение был окончено.
П. А. Столыпин, как передают, был при этом крайне взволнован, а г. Родичев казался совершенно подавленным.
Известие о том, что председатель Совета министров принял извинение, быстро облетело залы и внесло первое успокоение».
Остаётся добавить только то, что Столыпин, по свидетельствам очевидцев, с презрением смотрел на извиняющегося Родичева и больше никогда не подавал ему руки.
И, несмотря на то что кадеты в критике Столыпина не останавливались ни перед чем, не кто иной, как председатель Совета министров, предпринял все необходимые меры, когда в октябре 1906 года получил от Милюкова письмо об угрозах ему со стороны крайне правых. Он немедленно прислал главе ПНС лаконичный, но предельно конкретный ответ: «Милостивый Государь Павел Николаевич.
Только что получил Ваше письмо и тотчас же отдал распоряжение по Департаменту полиции о немедленном принятии мер к охранению Вас и профессора] Гессена (имеется в виду ранее упомянутый один из ведущих деятелей кадетской партии и соредактор её официоза газеты «Речь». – Авт.) от нападения.
Такое же категорическое распоряжение будет сделано и по градоначальству».
«Возведение лесов»
Подавление революционного террора было важно для Столыпина ещё и потому, что только в стране, где каждодневно не лились потоки крови, можно было проводить системные реформы. Это своё убеждение он пытался донести и до сознания большинства депутатов Государственной думы: «В настоящее время так легко искажают цели и задачи нашей внутренней политики… но я думаю, что для благоразумного большинства наши внутренние задачи должны были бы быть и ясны, и просты.
