Крестики-нолики - [3]
Несколько дней кряду выглядывал он из своего окна лиловую кофту, мыкающуюся на ватных, полусогнутых ножках по пустырю.
Вскоре по двору зашамкали слухи. Говорили, будто «малюска стриженая» из самого пекла войны вырвалась.
Поселилась девчонка у дальней родственницы — стремительной женщины с длинной шеей, в мужском, летящем по ветру плаще, по имени Вероника Галактионовна. Из случайных разговоров матери с бабушкой Шашапала Сергей знал, что в молодости Вероника Галактионовна была «несказанно шарманиста» и «участвовала в киносъемках». Среди упоминаний о Веронике Галактионовне врезалось в память Сергея и таинственное слово «натурщица», которое мать почему-то произносила шепотом.
Продовольственный магазин, туберкулезный диспансер и выпотрошенная церковь стояли очень близко друг к другу. Про этот магазин Алена болтала Сергею, что он остался единственным в их районе, когда немцы к Москве подошли. В конце сорок второго их семью прикрепили к заводскому, отцовскому магазину, а Вероника Галактионовна, судя по всему, так и осталась при этом.
Иначе зачем было девчонке на ватных ножках ждать в очереди у входа, на ступеньках, перед закрытым на обед магазином…
Ее Сергей увидел сразу, как только они с матерью сошли с трамвайной площадки.
Диспансер Сергей ненавидел. Вязкая болезнь, от которой он пытался отделаться, уносясь в свои игры, брала реванш в диспансере, напоминала о своих притязаниях.
В последние месяцы хорошенькая докторша с темно-бордовыми, как лепестки пиона, губками, все чаще заводила разговор о необходимости проведения курса «эффективных инъекций в хорошей клинике». А если таковой не даст результата, то следует рискнуть, пойдя на операцию.
В предпоследней больнице, где Сергей лежал три недели, одному взрослому мальчишке пообещали, что просто «иссекут свищи». А потом оттяпали ногу, да еще успокаивали, пусть, дескать, благодарит врачей, что не умер…
Несколько дней тому назад у Сергея началось очередное обострение. Мать испугалась, повезла его в диспансер. Молоденькая врачиха с пионистыми губками долго морщила лоб, так долго, что Сергея затошнило. Не дожидаясь приговора, он потребовал, чтобы его перевязали и поскорее отпустили в туалет.
Мужской туалет оказался на ремонте, Сергей едва успел забежать за выпотрошенную церковь… Выворачивало его скверно. До зелени.
Забылся обессиленный…
Вплотную к церкви подступал замусоренный, полувырубленный парк.
Когда Сергей приоткрыл глаза, ему показалось, что старые кусты сирени с набухающими почками и серо-черные, изрытые прожилками стволы лип затеяли причудливый, заторможенный танец…
Потом из путаницы веток и почек возникла Она… В левой руке зажато несколько первых чахлых одуванчиков. Этой левой рукой с одуванчиками девчонка вычерчивала в воздухе замысловатые штрихи и зигзаги в такт своим сбивчивым шажкам. Все примерялась к раскидистому кусту. Подойдя, принялась нежно, осторожно, на выбор скусывать самые крупные почки. Скусывала трепетно, словно целовала.
Налакомившись почками, разворошила на крохотные, длинные лепестки один из одуванчиков, рассадила желтые чутки на правой ладони, что-то пошептав, стала мелкими стайками сдувать их к небу.
Доверчиво притулилась к основанию кряжистого клена, запрокинула голову, запела хрупким голоском:
Тогда Сергей вспомнил… Прошлым маем, когда он еще лежал в гипсовой кроватке, Алена принесла ему в подарок блеклый букетик умиравших сине-розовых цветков. Поставила их в воду, и цветы ненадолго ожили.
Медуницей назвала их Алена… Сергей, затаив дыхание, всматривался, как колеблется в чахлых соцветиях слабое дыхание жизни… Пять-семь цветочков на каждом стебельке. И все сотканы из грусти… А им хочется тянуться вверх, радоваться… Вот отчего, должно быть, самые сильные несут в себе розовую окраску надежды, с множеством незаметных переходов-переливов в малиновый цвет. Исподволь прожилки в цветках начинают стекать в голубое. Из голубого опрокидываются в темную синеву. Неуловимо становятся темно-фиолетовыми. Обреченность, должно быть, разлита в первом дне их рождения. И с каждым часом усиливается, переползает в холодную подкраску неотвратимой печали… На одном стебельке смиренно живут бледно-розовые, еще ничего не ведающие про боль юнцы и снедаемые лиловой болезнью их старшие собратья. Совсем рядом малыши и старцы, с порванными ветром краями невесомых лепестков… На какой-то миг Сергею показалось, что некоторые из ломких удлиненных чашечек чуть раздышались, расправили шелковистую плоть от прилива свежих соков… Но к вечеру уже все разом потускнели, в прожилках снова стала накапливаться темень, головки морщились, уходили, сливались с сумерками… К утру все они окончательно съежились, померкли.
Вот откуда эта девчонка… Из бледных сине-розовых соцветий медуницы…
Каждый из близких, друзей или просто знакомых в воображении Сергея обретал свое конкретное первородство.
Алена родилась из солнечных брызг фонтанов. Вероника Галактионовна вылетала из черного переплета огромной книги с золотым вензельным названием «Октавия». Мать получилась из соединения бенгальских огней с запахом черемухи. А эта девчонка, конечно, из цветов медуницы.
Сценарий «Когда я стану великаном» касается нравственных проблем, волнующих наше молодое поколений. В нем рассказывается о победе добра и справедливости, чувстве долга и истинной дружбы, скромности и честности. Фильм по сценарию удостоен премии ЦК ВЛКСМ «Алая гвоздика».
Трудная судьба выпала на долю врачей и медсестер детского туберкулезного санатория, эвакуированного в дни войны в Сибирь. Их мужество и каждодневный героизм словно переливаются в чуткие души ребят. В свою очередь, мир детей санатория, их неуемная фантазия становится мощным подспорьем для женщин в их борьбе за жизнь и здоровье ребят.
В книгу известного писателя Э. Сафонова вошли повести и рассказы, в которых автор как бы прослеживает жизнь целого поколения — детей войны. С первой автобиографической повести «В нашем доне фашист» в книге развертывается панорама непростых судеб «простых» людей — наших современников. Они действуют по совести, порою совершая ошибки, но в конечном счете убеждаясь в своей изначальной, дарованной им родной землей правоте, незыблемости высоких нравственных понятий, таких, как патриотизм, верность долгу, человеческой природе.
В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
…Человеку по-настоящему интересен только человек. И автора куда больше романских соборов, готических колоколен и часовен привлекал многоугольник семейной жизни его гостеприимных французских хозяев.