Крестики и нолики - [32]

– Ты даже не станешь отрицать? – спросила мама.

– Зачем мне? Нам с тобой пора взглянуть фактам в лицо. Давно пора, если уж на то пошло.

– Камаль, чем я это заслужила? Я всегда была тебе хорошей женой. Хорошей матерью для наших детей.

– Что есть, то есть. – Папин тон стал еще более язвительным, хотя, казалось бы, куда уж больше. – Ты была прекрасной матерью для всех моих детей.

Я повернулась и вопросительно поглядела на сестру. Она смотрела прямо перед собой. Что папа имеет в виду?

– Старалась как могла. – Мама, похоже, готова была заплакать.

– Как могла? Не так-то много ты и можешь.

– А что, я должна была взять в дом твоего выродка?! – завизжала мама.

– О нет! Чтобы великая Джасмин Адейбе-Хэдли вырастила ребенка супруга как собственного? Это немыслимо. Растить моего сына было бы трудно: вдруг ты сломала бы ноготь или испачкала какое-нибудь дизайнерское платье? Не приведи Господь!

– Теперь я понимаю, что должна была разрешить тебе взять твоего сына в дом, – проговорила мама. – Но, когда ты сообщил мне, я была оскорблена. И совершила ошибку.

– Как и я, когда женился на тебе! – выпалил в ответ папа. – Ты хотела наказать меня за сына, который родился еще до того, как мы с тобой познакомились, и потратила на это годы! Я не виноват, что решил наконец: с меня хватит.

У папы есть сын? У нас с Минни есть брат. Я повернулась к сестре. Она смотрела на меня, сузив глаза. У нас есть брат…

– Камаль, я хочу… Я надеялась, может, мы могли бы начать сначала, – робко заговорила мама. – Мы с тобой, без всех. Уехали бы куда-нибудь и…

– Ой, Джасмин, даже слушать смешно! – оборвал ее папа. – Все кончено. Смирись. И вообще, посмотри на себя! Ты себя запустила.

Тут я ахнула – и не только я.

– Как ты можешь быть таким жестоким! – воскликнула мама.

– А как ты можешь быть пьянчужкой? – ответил папа. – Хуже того, скучной пьянчужкой.

Минни встала и побежала наверх. Я ее понимала. И знала, что сама должна поступить так же. Ничего не слушать. Уйти. Убежать, пока не возненавидела и мать, и отца – но я осталась сидеть. Как дура.

– Если бы не я, ты не стал бы заместителем премьер-министра. Ничего бы не добился. – Мамин голос дрожал.

– Прошу тебя, не притворяйся, будто старалась ради меня: мы оба знали, что ты все делала в первую очередь ради себя, потом – ради детей, потом – ради соседей и своих подруг. А мои желания, мои нужды – все это было далеко внизу твоего списка.

– Что-то я не слышала твоих возражений, когда мои знакомые сводили тебя с кем нужно, вводили тебя в нужные круги…

– Нет, я не возражал, – согласился папа. – Но ты получала от этого не меньше выгоды, чем я.

– А теперь ты собираешься бросить меня, бросить своих детей ради этой… этой… – Мамин голос был весь пропитан горечью.

– Ее зовут Грейс, – грубо перебил ее папа. – И я не собираюсь тебя бросить. Я бросил тебя уже давно, ты просто не желала верить в это. У вас с детьми будет все необходимое. Вы будете прекрасно обеспечены. И я намерен регулярно встречаться с дочерьми. Я очень люблю их и не желаю, чтобы ты настроила их против меня своим ядовитым языком. Но после следующих выборов я публично заявлю, что мы с тобой расстаемся.

– Тебе это с рук не сойдет. Я… я подам на развод! – пригрозила мама. – Расскажу всем газетам…

– Подашь на развод? – Папа искренне рассмеялся. Я съежилась, зажала уши пальцами, но тут же вытащила их. – Джасмин, день, когда ты разведешься со мной, станет счастливейшим днем в моей жизни.

– Ты не можешь позволить себе скандальный развод в твоем положении. Которое занимаешь благодаря мне.

– Если бы мне давали пенни каждый раз, когда ты об этом напоминаешь, я был бы богатейшим человеком на планете, – ответил папа.

Послышались папины шаги по паркетному полу. Я вскочила на ноги, метнулась наверх – и не останавливалась, пока не очутилась в своей комнате. Привалилась спиной к двери, закрыла глаза. Я не плакала. И даже не собиралась. Схватила куртку, висевшую на стуле, побежала вниз и выскочила из дома, пока никто не успел помешать мне. Надо было собраться с мыслями, а дома это не получится, не такое это место. Я бежала и бежала – через розарий, через пустырь, на пляж. Может, если бежать достаточно быстро, мысли сами встряхнутся и со щелчком встанут в нужном порядке.

Папа нашел другую женщину. Он уходит от нас. И у меня есть старший брат, старше Минни. Ни в чем в моей жизни я не могу быть уверена. Не за что уцепиться, не на что опереться. В голове все кружилось, кружилось – и…

Каллум!

Каллум был уже там – на нашем месте. В нашем мире.

Едва увидев его, я промчалась по пляжу и плюхнулась на песок рядом с ним. Каллум обнял меня за плечи. Мы посидели молча, пока я пыталась разобраться в собственных мыслях. Посмотрела на Каллума – он сидел в профиль ко мне. Но я все равно видела достаточно, чтобы понять, что его что-то тревожит, ему от чего-то грустно.

– Мне стыдно за мистера Джейсона, – сказала я наконец. – Я только сегодня на уроке поняла, о чем ты говоришь.

– Не извиняйся за него. – Каллум нахмурился. – Не твоя ответственность – извиняться за каждого безмозглого болвана на свете.

– Только за безмозглых болванов-Крестов? – Я усмехнулась.