А вообще Параскева за недолгие два года замужества узнала об окружающем мире и его законах больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Она часто посещала занятия в недавно открывшемся Университете, запоем читала научные книги, ну и конечно, пусть и редкое, общение с мужем невероятно приподняло её образовательный уровень. Этой зимой, с разрешения государя, она даже начала сама преподавать в открытой при дворце школе для девушек. По словам мужа в будущем из них должны получиться хорошие учителя начальных классов. Дело в том, что образованным мужчинам — учителям зачастую не хватает терпения заниматься малышнёй с нуля, учить их по слогам читать, выводить буквы при письме. Такая кропотливая, монотонная, требующая усердия работа больше подходит женскому полу. Подумав, Параскева согласилась с доводами мужа и с радостью занялась преподавательской деятельностью. Она учила своих учениц азам письма, чтения и счёта, а уже через год выпускницы этой школы должны будут работать в трёх десятках начальных школ во всех крупных городах Смоленской Руси.
Мысли о своём учительстве отвлекли Параскеву от невесёлых раздумий. Забравшись в карету, она в сопровождении целой кавалькады ратьеров направилась к Успенскому собору, где и готовилась финальная часть торжественной встречи государя.
Было слышно за несколько километров, как Смоленск бил во все колокола. Трезвон получался знатный. Народ выстроился ещё с пригородов Гнёздова, куда мы въехали на рассвете, да так, нестройными толпами, тянулся до самой столицы. Мужчины, женщины, старики, дети, нарядившись в свои лучшие одежды, встречали моё появление радостным, восторженным рёвом. Мне оставалось лишь улыбаться и махать по сторонам рукой.
Возле Успенского Собора, где своего мужа и отца уже с нетерпением поджидали супруга с детьми, состоялся торжественный молебен. Затем, перед собравшимся народом пришлось выступить с краткой, патриотической речью. Моё выступление было принято этой сегодня особенно благодатной публикой просто «на ура», вернее «на славу», поскольку мой голос то и дело тонул в криках «Слава! Слава Владимиру!»
В Свирском дворце собрались государственные служащие — главы управлений и служб, одетые по случаю в свои лучшие, расшитые золотом и серебром платья подбитые мехом, не отставали от них и «думные бояре» в основном из числа моих компаньонов, разодетые в не менее роскошные одеяния.
Мне тоже пришлось приодеться в золоченый кафтан, натянуть на голову княжескую шапку Изяслава Мстиславича, отороченнуюй собольим мехом и занять место на троне во главе огромного стола.
Трапеза затянулась до глубокой ночи. Никакие государственные дела за столом не обсуждались. Все гости пили, ели, разговаривали, веселились, смотрели и слушали выступления гусляров, скоморохов, шутов. Вместе с нами гулял весь город! За стенами детинца слышались звуки шумного, многоголосого праздника, по размаху затмившего, пожалуй, даже традиционные русские народные гуляния.
По возвращении домой всё своё свободное время я старался проводить в женской половине терема. Восьмимесячный Ростислав активно передвигался на четырёх конечностях по напольным коврам и шкурам, что — то несвязно лепетал. Параскева Брячиславна была счастлива, её лицо ежеминутно трогала улыбка, и часто раздавался искренний смех. Она подолгу играла с Ростиславом, сама его укачивала и меняла пелёнки. Впрочем, мы с женой не только игрались с ребёнком, но и занимались другими не менее приятными делами. В результате, в январе 1238 г., когда я был за сотни километров от Смоленска на востоке, появился на свет второй в очереди наследник — Всеслав Владимирович.
Но и свои, так сказать, профессиональные обязанности я не забрасывал. На базе конфискованных и впоследствии вечно перестраиваемых боярских усадеб разместились постоянно возрастающие в числе Управления и Службы вместе со всем своим многолюдным чиновничьим аппаратом. Особого, отдельного «правительственного квартала» у меня создать пока так и не получалось, структуры госаппарата были в беспорядке разбросаны по всему Смоленску. Тем не менее, требовалось как — то координировать всю их кипучую деятельность. Для этой цели, местом еженедельного общего сбора глав всех госуправлений служила особая Совещательная палата непосредственно при моём Свирском дворце.
Зябко поёживаясь, то и дело попивая травяной взвар, я стоял у окна с интересом наблюдая за скопившимися с внешней стороны стены возками правительственных чиновников, спешащих побыстрее въехать в только что раскрывшиеся ворота дворцового подворья.
— А вот и не подерётесь! — весело заявила княгиня, искоса поглядывающая в то же окно, что и я. Потягиваясь, словно сонная кошка, она обхватила и прижалась ко мне со стороны спины.
Почувствовав мягкое, приятное тепло я был вынужден не только оторвать взгляд от образовавшейся в воротах «пробки», но и на пол часика отсрочить свой выход в свет, завалившись в обнимку с Параскевой обратно, в ещё не остывшую постель.
Задержка с началом Правительственного заседания не прошла для съехавшихся чиновников даром. К моему появлению в Совещательной палате уже всевластно царила шумная толчея. Управляющие и советники, разбившись по группам интересов о чём — то оживлённо и очень громко разговаривали, спорили, грозили друг другу карами небесными. А их многочисленные помощники, рассевшись по лавкам вдоль стен, рядом с пышущими жаром изразцовыми печами, перекрикиваясь со своими начальниками и соседями — коллегами «по цеху», при этом шумно закапываясь в своих бумагах.