Мои люди довольно осклаблялись над незатейливой присказкой, а на старост опять напала оторопь. Наконец самый смелый староста, вернее сотский, встал из — за лавки, поклонился до земли и нервно, дёргая рукой длинную седеющую бороду, поинтересовался:
— Гм … государь … дозволь узнать, а какие новыя тягла у нас будут? — он опять низко поклонился и замер, не зная, что далее делать — стоять или садиться.
— Я вам не икона, кланяться и молиться на меня не надо. Достаточно речь со мной вести с вежеством. Что касаемо новых налогов, то они, как я уже говорил, начнут постепенно вводиться только после окончательного утверждения моей власти над всей Новгородской землёй. Какие именно налоги — то прописано в НРП. Вижу не все всё — таки её текст слышали. Что ж, попросим писаря зачесть тягловую часть НРП, точнее огласить самую суть, выжимку, без лишних и заумных слов. Кто, платит, что, когда, где, кому и сколько.
Собрание опять зашушукалось, вроде никто расстраиваться не стал, разве, что представители от купцов слегка помрачнели, видать, текст НРП давно ими уже изучен и наизусть заучен, ведь там для них ништяков ну очень много, только успевай богатеть, ни по дням, а по часам.
В это время писарь активно шуршал, перебирая законопроекты, лежавшие у него большой стопкой прямо на коленях. Вот он нашёл, что искал, и близоруко сощурив глаза, чуть ли не водя кончиком носа по бумаге, что впрочем, было не удивительно, пасмурный зимний свет еле струился сквозь оконца из мутного стекла. Писарь шумно и с придыханием стал зачитывать налоговую часть НРП в кратком, так сказать, содержании.
Аудитория внимательно слушала. Мои ближайшие сподвижники разбились на кружки по интересам и тихо меж собой переговаривались о наболевшем. Всё правильно, все эти статьи они уже слышали не раз и не два, зачем им «насиловать уши»? Я в это время рассматривал резной потолок княжих хором, всю окружающую, противоречивую, неестественную для человека из двадцать первого века, аскетичную пышность тронного зала.
Громкое, через чур бравое чтение писаря мне надоело. Я стал прохаживаться вдоль сидящих на лавках «народных представителей», следящих за мной как мыши за котом, и к их облегчению уселся обратно, как только писарь кончил читать, после чего небрежно, вполголоса, бросил:
— Есть ли у вас, уважаемые, ещё вопросы?
Не смело поднялся неревский боярин Михаил Мишинич, не участвовавшей в недавних битвах (скорее всего только по причине болезни), так или иначе, не опорочивший своё имя передо мной, и приглашённый на собрание.
— Государь, — переминаясь с ноги на ногу, спросил молодой боярин. — Правильно ли я понимаю, что приносить присягу пред Новгородским вечем, «на всей правде новгородской», в коей прописаны все наши прежние наставления и порядки, ты не будешь?
И этот, болезный, туда же! Правильно говорится, «сколько волка не корми, он всё в лес глядит», демократы хреновы.
— Нет больше никакой Правды, ни Смоленской, ни Киевской, ни Новгородской, а есть одна эН — эР — Пэ — «Новая Русская Правда». По НРП народ новгородский должен присягать мне, а не я ему! Положения НРП обязаны соблюдать все новгородские люди и «меншие» и «вятшие». Кто попытается воскрешать старые порядки — будет мною сокрушён! Понял ли ты это, боярин?
— Да — да, государь, — залебезил Михаил, — я просто уточнил …
— Довольно! Ещё вопросы?
— Правильно ли мы услышали государь, — с глубоким поклоном спросил богато разодетый землевладелец, но не входящий в круг новгородского боярства, таких здесь называли «житьими людьми», — что «житьих людей» с купцами ты уравниваешь в правах с новгородскими боярами?
Здесь следует пояснить, что в новгородском обществе были ещё две прослойки власть имущих — купцов и «житьих людей», ранее принижаемых боярами — именно на них я и решил сделать ставку. «Житьи люди» — тоже, как и бояре, были крупными землевладельцами, но не входили в строго очерченный круг избранных, родовитых бояр, из — за своего низкого, небоярского происхождения. И купцы и «житьи люди» были прямыми конкурентами новгородских бояр, но не допускались к верховной светской, религиозной (архиепископ, архимандрит) власти и к институту посадничества. Из — за ущемления своих прав они были закономерно обижены на высокородное новгородское боярство. Поэтому, своим указом, приравнивающим «житьих людей» и купцов к «думным боярам» я приобретал массу новых сторонников.
Выслушав коленопреклонённые благодарности со стороны этой новгородской категории населения, я вновь потребовал задавать мне вопросы.
— Налоги с Новгородских земель, что прописаны, государь, в твоей НРП, будут, как и ранее было заведено, собирать бояре? — спросил грустный, пожилой боярин.
Надо отметить, что новгородский диалект славянского (русского) языка заметно отличался от уже привычного мне кривического. В речи новгородцев было много шипящих звуков и постоянно слышалось «цоканье», а такие буквы и звуки соответственно как «щ» и «ч» вообще отсутствовали. Звучала такая речь на мой слух весьма забавно, то тут, то там только и слышалось: «ишшо» (ещё), «пишша» (пища), «цто?» (что?), «зацем?» (зачем?). Этот непорядок надо будет со временем устранять, унифицируя язык, разные «мовы» в одном, едином государстве, до добра не доведут.