С внешних краёв оба корпуса подпирали вынесенными вперёд с целью возможности ведения фланкирующего огня два «гуляй — города» с полевой артиллерией — двумя десятками двенадцатифунтовых орудий и восьмьюдесятью трёхфунтовок на каждой артиллерийской позиции. Там же на территории вагенбурга первого корпуса разместился 15–й Вержавский полк, а в вагенбурге второго корпуса встал 20–й Лукомльский.
Новгородцы медлили, всадники дожидались всё ещё выстраивавшихся у Славенского конца своих пешцев. Вероятно, Александр решил атаковать наши позиции синхронно — и конницей и ополченцами. Или может быть он рассчитывает, что мы первыми в атаку пойдём? Но это он зря, нам спешить некуда, вначале проход в город надо «проскоблить», а там уже дальше будем думать, что и как предпринять.
При помощи телохранителей сверзился с коня, всё-таки полные боевые доспехи делали меня несколько неуклюжим. Внешне я был укомплектован подобно моим телохранителям, отличить меня от них можно было только по неброскому княжескому гербу, на одном из полей надоспешника. А так, налатники были стандартными для всего войска, они отличались только вкраплениями символов званий, индивидуальными номерами полков, батальонов и рот. Поэтому налатник того же полковника издали было сложно распознать и как — то выделить из общей массы войск.
Из расположения ездовой рати Александра, в воздух опять взмыли три чадящих чёрным дымом стрелы. Опять князь подал какой — то сигнал, вскоре, что — то должно начаться! И мои подозрения подтвердились в полной мере. Не прошло и десяти минут, как им аналогично ответили ополченцы, скопившиеся у Славенского конца, и тут же двинулись в атаку. Точнее не двинулись, а побежали, совершенно не соблюдая никакого строя, при этом громко крича и размахивая разномастным оружием. Услышав этот, если можно так сказать, боевой клич, с места тронулось союзная конница под предводительством Александра.
О правом фланге, атакуемом ополченцами, я сразу же позабыл, сконцентрировав своё внимание на нёсшейся на нас конной лаве. Топот тысяч копыт, лязг металла, тяжёлое конское всхрапывание меня буквально загипнотизировали. Словно в калейдоскопе переливались перемешиваясь разноцветные конские попоны, расписные щиты, развевающиеся на ветру стяги и плащи. Вместе с нарастающим звуком топота копыт усиливалась вибрация земли под ногами пехотинцев.
Оглядевшись по сторонам, я увидел напряжённые лица охраны. Словно восковые статуи замерли ратники, вцепившись мёртвой хваткой в свои луки, арбалеты и копья. Артиллерия молчала, подпуская конницу поближе, но зато начали работать стрелки. Защёлкали тетивы луков, тысячи стрел с шумом взвились в воздух, их гудящий поток даже затемнил белые облака, меланхолично проплывающие над нашими головами. Результат не заставил себя долго ждать. Повсеместно начали взбрыкивать раненные кони, некоторые латники кубарем покатились по снегу. Многие кони спотыкались об тела умирающих, и сами заваливались. Всадники упавших коней, зажатые в своих сёдлах, часто просто затаптывались позади идущей кавалерией. Дружинники, понукая жеребцов коленями, замедлялись, пытаясь объехать павших животных, повсеместно образовывались заторы и пробки, сбавляя темп атаки.
Железный дождь продолжался. Поле боя оказалось обильно заполнено извивающимися фигурами коней, молотящими по воздуху копытами и упавшими окровавленными наездниками, прозвучала новая команда.
— Картечью, огонь! — закричал Клоч, мне его было хорошо слышно, моя сотня телохранителей разместилась по соседству с резервным полком, в рядах которого пребывал воевода.
Приказ Клоча продублировала специальным звуковым сигналом труба, а вслед за ней громыхнули, установленные в гуляй — городах, полевые и часть осадных пушек. «Заговорившие» орудия окутали всё вокруг себя дымом.
В нёсшуюся во весь опор союзную конницу ударила картечь. Некое подобие строя было мигом сломлено. От проделанной чугунной крошкой обширных просек, даже видавшим виды ратникам, становилось не по себе. Некоторые лошади падали замертво наземь, другие, раненные или задетые по касательной, подобно волчкам, вертелись на месте, издавая дикое ржание, при этом разбрызгивая во все стороны кровь. Во внезапно образовавшиеся кровавые завалы, спотыкаясь, падали скачущие сзади кони, сея ещё больше ужаса. Крики боли, мат и надсадное конское ржание накрыли с головой войска, заставляя их от неприятного зрелища и звуков морщить лица.
Кровавые ошмётки союзной конницы начало выносить к пехотным построениям. Часть быстро приблизившейся конницы начала с фланга обтекать гуляй — город, засыпая обороняющихся поднятой снежной пылью. На наши войска со свистом обрушились стрелы. Среди смолян раздались страдальческие вопли раненных.
— Стрелами прицельно! — орал как заведённый Клоч, — болтами пли!
Не переставая ни на секунду застопорившуюся конную массу, принялись дырявить острые, бронебойные жала болтов и стрел летящих теперь уже по настильной траектории. На позициях установился оглушительный треск арбалетных щелчков, разбавляемый механическими звуками взвода тетив. Хотевшие зайти с тыла конники наткнулись на всю ту же застывшую стену из копий и несущихся в них поток стрел.
