Крепостные королевны - [2]

Ну, а биография ее самая обыкновенная и самая необыкновенная, ибо ни одна биография интересного человека никогда не повторяет другую.

Софья Абрамовна Могилевская — коренная москвичка. Родилась в семье известного музыканта и, по желанию родителей, готовилась быть пианисткой. Пианисткой не стала, а музыку полюбила на всю жизнь. О музыке есть у нее такая превосходная книга, как «Виолончель Санта Тереза». Но музыка есть и в других ее книгах, вовсе не посвященных музыке. Это музыка слова, музыка человеческих характеров, музыка построения книги.

Кроме музыки, которой Софья Абрамовна занималась долго и серьезно, она увлекалась литературой. В раннем детстве даже пробовала писать, подражая своим любимым писателям.

Потом работа в газете, первые опыты в литературе для детей. Потом «Лагерь на льдине» — повесть о челюскинцах, «Чапаенок» и «Марка страны Гонделупы».

А «Марка страны Гонделупы» вышла в 1941 году и продавалась уже тогда, когда началась война, — Великая Отечественная.

Во время войны Софья Абрамовна работала в детском доме в Марийской республике, в деревне Цибикнур. Вот и еще один «секрет» ее творчества. Не зная детей, нельзя писать для них. Не любя детей, не понимая их, нельзя стать детским писателем. Софья Могилевская всегда любила детей, но, став воспитателем в детском доме в трудные годы войны, она полюбила детей еще больше. Поэтому так известны и популярны все послевоенные книги Софьи Могилевской, в том числе и те ее произведения, которые входят в этот сборник.

Каждая книга — особое событие в жизни писателя. Хорошая книга — сверхособое событие, поскольку она приносит радость и читателям.

А эта книга к тому же еще и юбилейная.

Сергей Баруздин

КРЕПОСТНЫЕ КОРОЛЕВНЫ Повесть

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ДУНЬКА И ДУНЕЧКА

Глава первая В господском саду

Дунька стояла на краю канавы и смотрела на господский сад. Сад этот, зеленый, тенистый, был недоступен и заманчив.

Поодаль за деревьями, чуть на взгорье, белел дом. Там жили Дунькины господа. О них Дунька много чего слышала, а видеть не приходилось.

Еще дальше, тоже на взгорье, сияя голубыми маковками, возвышалась церковь. А тут же, за канавой, рядами росли кусты, щедро осыпанные малиной.

Дуньке лишь недавно сровнялось семь лет. Жила она в деревне, которая отсюда еле виднелась в низине у самой реки. Деревня называлась Белехово и принадлежала тем господам, в сад которых глядела Дунька. Господам принадлежала не только деревня, но все, кто жили в этой деревне. Значит и сама Дунька. И отец ее Игнат. И мать Анисья. И оба братца — пятилетний Демка и меньшой, недавно родившийся Андрюха. И Дунькина старая бабка, которая все больше на печи полеживала, и она тоже была господской.

А сейчас маленькая Дунька стояла на самом краю глубокой канавы, отделяющей господский сад от леса, и прикидывала: шибко ли ее отлупит мать, если она все-таки перепрыгнет канаву и всласть наестся господской малины?

«Отстегаю кнутом, если нос сунешь…» — грозился отец. «Не смей туда ходить!..» — сколько раз твердила ей мать про запретный сад.

Но малиновые кусты, все в ягодах, были красны-краснешеньки и гак манили, что утерпеть не было сил. И Дунькины маленькие ноги, босые, все в царапинах, нетерпеливо топтались у края канавы, а Дунькины глаза, уже метнувшись через канаву, жадно шныряли, высматривая на кустах гроздья крупных ягод. Да в лесу разве такие?

И Дунька наконец решилась. Подхватив подол сарафанчика из синей крашенины, она отступила на шаг, чтобы половчее прыгнуть. И — эх, была не была! — чего еще долго раздумывать…

Но она не прыгнула.

На той стороне канавы листья ближнего к ней куста орешника вдруг зашелестели, шевельнулись, и из них вышла девочка.

— Ой!.. — вскрикнула Дунька и от неожиданности чуть не повалилась на траву.

Девочка была беленькая, кудрявая, в платье уж таком розовом, ну будто бы как заря летним утром. Кивнув в ту сторону, где за деревьями виднелся господский дом, она быстрым шепотом спросила у Дуньки:

— Ее-то не видно?

— Кого? — тоже шепотом спросила Дунька.

— Да няньки же! Ниловны! Я от нее убежала.

Дунька с опаской глянула в сторону господского дома.

— Никого там. Ни душеньки.

— Тогда иди сюда. Прыгнешь?

— А чего ж… Прыгну.

Теперь Дуньке раздумывать нечего. Она отходит назад шагов на пять. Повыше вздергивает длинный, чуть ли не до земли, сарафан, да с разбегу через канаву — скок!

И вот она в господском саду!

Малина — рядом. Вроде бы сама в рот просится. Но Дуняше теперь не до малины. Стоит и на девочку глаза таращит: бывает же на свете такая красота! На шейке бусинки сверкают, как росинки на солнце. А на ногах ботинки. Сроду таких Дуня не видывала. Неужто господа в таких каждый день ходят? Как с утра обуются, так и ходят?

И девочка смотрит на Дуньку. В глазах любопытство.

— Тебя как звать?

— Дуней, — ответила Дунька.

Девочка удивилась:

— Дуней? И тебя?

— Вестимо, Дуней. А чего ж…

— И меня тоже Дуней звать.

— Ну-у… — протянула Дуня, тоже удивляясь. — И тебя?

Девочка кивнула и стала дальше спрашивать:

— Ты откуда? Где живешь?

Дунька махнула рукой на реку:

— Белехово знаешь? Белеховские мы.

— Знаю, — сказала девочка. — Белехово наше. Моего папеньки.