Крепостничество без русофобских мифов - [12]
Даже на пути в Америку до 30% спасающихся от голодной смерти ирландцев погибало от тифа и дистрофии.
Гибель Ирландии не встретила особых филантропических чувств в Лондоне, где частные фонды и правительство перекладывали друг на друга обязательство оказать помощь голодающим. Промедление это совершалось не без умысла. "Смертность от голода и эмиграция... очистили земли от нерентабельных производителей и освободили место для более совершенного сельскохозяйственного предприятия." [27]
И сегодня коренного населения в Ирландии гораздо меньше, чем в начале 19 в. Если в 1840 на этом острове проживало около 8,2 млн чел.; к концу 19 в около 4,5 млн, включая англосаксонское меньшинство; ныне 5,5 млн, учитывая Ольстер с его протестантским населением. А английские пропагандисты всё ищут голодоморы где угодно, но только не под сенью британской короны.
Массы ирландцев, бегущих от голодной смерти в английские промышленные города в первой половине 19 в., еще более сбивали цену труда. Их нищета вызывала здоровый смех даже у английских интеллектуалов.
"Ирландцы носят наряд из лохмотьев, снять и надеть который является труднейшей операцией, предпринимаемой только по праздникам или в особо торжественных случаях". Впрочем юмор знаменитого Карлейля был совсем уж английским, когда он отзывался об ирландцах, как о "свиньях в человеческом обличье" [28]...
Русский крепостной крестьянин, в том числе посессионный (прикрепленный к фабрике), непременно имел собственное жилье и индивидуальных земельный надел. Крестьянин был законодательно защищен от голода, а посессионный работник и от чрезмерной эксплуатации.
С самого начала своего правления Николай I занимался вопросом отмены крепостного права. Для его рассмотрения было создано несколько специальных комитетов.
Не тиранические наклонности императора, а условия, в которых находилось русское сельское хозяйство, препятствовали решительным мерам по освобождения крепостного крестьянства.
Царь Николай прекрасно понимал то, что не доходило до разного сорта обличителей: крепостное право в значительной степени уходило корнем в природные особенности русского земледелия, вынужденного при малой производительности обеспечивать потребности государства, и, в первую очередь, оборонные.
Низкий уровень накоплений капитала в городском хозяйстве и торговой сфере (что, во многом, было определено географическими, природно-климатическими факторами) способствовал консервации крепостных отношений. Долгое время городское хозяйство не пыталось вытянуть рабочую силу из сельского хозяйства, а экстенсивное сельское хозяйство спокойно усваивало весь прирост рабочей силы.
К примеру, такой "фактор интенсивности", как увеличение глубины вспашки, требовал сложных пахотных орудий и мощного тяглового скота. Необходимых для этого накоплений не было как у крестьян, так и у основной массы помещиков. Но и крупные землевладельцы не ставили на кон свое благополучие и не рисковали вкладывать деньги в интенсивные методы хозяйствования. Капиталоемкий урожай легко мог быть погублен, при коротком сельскохозяйственном периоде, заморозками или засухой, а породистый скот убит эпизоотией. За исключением нескольких экспериментальных хозяйств по всей стране было распространено трехполье и пашня расширялась за счет поднятия нови и залежи. Почти все, что было реально сделано в области внедрения новых сельскохозяйственных культур (картофеля, кукурузы), относилось к области правительственных усилий.
С 18 в. огромную роль в отягощении крепостного права, выведении его из сферы государственных потребностей, играли эгоистические интересы дворянства - класса, полностью господствующего в военной, экономической, бюрократической, политической сферах.
Попросту говоря, не учесть в полной мере интересы дворянского сословия, означало верную гибель для любого правителя России. За воспоминаниями далеко ходить не надо, крепкими дворянскими руками был убит отец Николая I - император Павел.
Николай был хорошо знаком с декабристскими проектами "освобождения крестьян", которые в реальности обернулись бы обезземеливанием и пролетаризацией крестьянской массы. Неразвитый русский город не смог бы принять "освобожденную" крестьянскую массу. Обезземеленное крестьянство превратилось бы в социальное взрывчатое вещество, пострашнее любой вражеской армии.
В Новороссии и южной Сибири были миллионы десятин потенциально плодородной земли. Однако об ее превращении в пашню, в случае одномоментного освобождения массы крепостного крестьянства, не приходилось и мечтать. Железные дороги и вложения капитала - вот что решило судьбу канадских степей в богатой Британской империи конца 19 в. Таких козырей ни у русского крестьянства, ни у российского государства в первой половине 19 в. не имелось. А русские степи были засушливее, чем канадские, и требовали еще больших вложений. (Министерство госимуществ, тем не менее, расходовало большие средства на переселения малоземельных государственных крестьян - всего на новые земли переселилось до 400 тыс. душ.)
Не прибавляли оптимизма в отношении освобождения крестьян и регулярные неурожаи. С 1830-х гг. наступило особенно неустойчивое в климатическом отношении время; типичным погодным экстремумом стала засуха.
