Крепость во тьме - [255]

Поппо опустился позади меня на колени и прошептал:

– Там, среди деревьев на том берегу бухты. Под большим мертвым стволом, который вы называете виселицей.

Я посмотрел в ту сторону и увидел.

Их было четверо, одетых в мундиры. Солдаты.

Медовый месяц подошел к концу.

– Мика, спустись и вытащи на палубу Старика. Скажи ему, пусть взглянет, что там под «виселицей». Постарайся, чтобы все было как бы между делом.

Колгрейв заперся в каюте и сидел там, изучая колдовские предметы, с тех пор как мы бросили якорь. Вряд ли ему понравилось бы, если бы его побеспокоили зря.

Но дело не терпело отлагательства.

Возможно, я ошибся. Остальных могли и не узнать. Мы пользовались немалой известностью, но в нашей внешности не было ничего выдающегося. В отличие от Колгрейва.

Подняв лук, я тихо натянул тетиву под прикрытием фальшборта.

IX

Колгрейв вышел из каюты, одетый как ко двору. Мика семенил следом за ним. Капитан поднялся на корму и устремил мрачный взгляд единственного глаза на солдат на берегу:

– Мертвый капитан!

Над водой разнесся истошный вопль. Затрещали кусты. Вскочив на ноги, я натянул тетиву:

– Это они! Это Стрелок!

– Пусть бегут, Лучник.

Я расслабился. Колгрейв был прав. Не было никакого смысла тратить зря стрелы. Все равно во всех не попадешь сквозь деревья.

И все же проучить их следовало.

Один повернулся, глядя сквозь небольшой просвет в листве. В руках он держал щит с гербом в виде стоящего на задних лапах грифона. Я выпустил стрелу, которую мне не было жаль, и она вонзилась в глаз грифона.

Умение мое никуда не делось. Сколь бы ни прошло времени, стрелы продолжали лететь точно в цель.

У солдата отвалилась челюсть. Я издевательски поклонился.

– Не слишком умно, – сказал Святоша.

– Не смог удержаться. Я должен был это сделать.

Черные птицы над головой проклинали меня на своем крикливом языке. Я вызывающе посмотрел на них.

Мастерство стрельбы из лука было единственным моим искусством, единственным способом бросить вызов вселенной и ее порокам. Мне важно было показать, что Лучник жив и здоров и его стрелы все так же смертоносны. Словно надпись на стенах времени, кричащая: «Я ЖИВ!»

Колгрейв поманил меня к себе.

Я натянул сапоги, думая, что сейчас получу за невыполнение приказа…

Но капитан ничего не стал говорить про мой выстрел. Вместо этого он собрал Тока, Худого Тора и меня, после чего сказал:

– Пора принимать решение. Через два дня весь остров будет знать о нашем возвращении. В Портсмуте узнают через три дня, в Итаскии – через четыре. Они больше не могут нас терпеть. И наше возвращение напугает их настолько, что они пошлют против нас все корабли, что у них имеются. На этот раз они не станут доверять колдунам. Они уничтожат нас окончательно и бесповоротно, чего бы им это ни стоило.

Он посмотрел на запад, разглядывая в море единственным глазом то, чего не мог увидеть никто из нас.

– Чего бы им это ни стоило, – повторил он.

Тор усмехнулся. Сражения были единственной его любовью и радостью. Его не волновало, победит он или проиграет, лишь бы оставалась возможность помахать мечом в еще одной битве. Это был все тот же старый Тор, который вряд ли когда-либо изменится.

– Значит, нет никакой надежды? – спросил Ток. – Придется покинуть этот мир, оставив после себя горы трупов и моря, усеянные горящими кораблями?

– Бежать некуда, Ток, – вздохнул я. – Ветры судьбы загнали нас в узкую теснину, и нам ничего не остается, кроме как плыть по течению.

Колгрейв удивленно посмотрел на меня:

– Странно слышать от тебя подобные речи, Лучник.

– Я вообще странно себя чувствую, капитан.

– Есть еще чародей, который призвал нас, – сказал он. – И боги нас не забыли. Не полностью. – Он посмотрел на черных птиц, тянувших к нам шеи.

Я окинул взглядом корабль, ставший мне домом. Впереди, у основания полубака, виднелось крошечное, едва различимое облачко темного тумана. Я не замечал его с тех пор, как к нам на борт поднялся колдун. Мне показалось, что оно всегда было там, оставаясь незамеченным лишь потому, что висело вне поля моего зрения.

– Приказы я отдам утром, – объявил Колгрейв. – А пока – празднуйте. Наш последний праздник, Тор. Подготовьте оружие. Ток, скажи Барли, пусть возьмет ключи.

Мой желудок мучительно сжался. Ром!..

– Выходим на рассвете, – сказал Старик. – Приготовьтесь. Утром скажу, куда мы отправимся.

Он окинул нас зловещим глазом, и мне показалось, что взгляд его полон боли и беспокойства. Оставив нас, он удалился в каюту. Мы ошеломленно смотрели ему вслед.

Чувства? У Колгрейва? Это было уже чересчур.

Вернувшись на полубак, я опустился на парусину между Малышом и Микой. Откинувшись назад, я уставился на облака, на зеленые холмы, среди которых бежали четверо перепуганных солдат, чтобы спустить на нас гончих псов судьбы.

– Проклятье! – пробормотал я. – Проклятье, проклятье, проклятье!

Малыш первым задал мучивший всех вопрос:

– Что скажешь, Лучник?

Я яростно уставился на холмы, словно мой взгляд мог убить фрейландцев на месте.

– Выходим в море с утренним отливом. Капитан пока не решил куда и зачем.

Тролледингец выловил песчаную акулу. Как обычно, мы бросили ее за борт.

– Вам не кажется, что это та же самая? – спросил Святоша. – Выглядит точно так же.