Крепость Магнитная - [5]

— Коминтерн! Тольятти!..

Пришлось связаться с Коминтерном, с его видным деятелем — Пальмиро Тольятти.

Так молодой итальянский коммунист Антонио Ригони оказался на Магнитострое.

3

Оглядев недостроенное крыло электростанции, Платон заметил маячивших на лесах хлопцев, помахал им бескозыркой. Занятые делом, хлопцы не отозвались, будто не заметили его. Шагнул к бетономешалке, у которой топтался старичок в фуфайке: «Не Баянбаев ли там, на лесах?»

Старик поправил треух:

— Баян бай, говоришь? Чтой-то не слыхивал.

— А может, кто из бригады Котыги?

— И-и, вспомнила баба деверя, что хороший был! — усмехнулся старик. — Котыга твой, Федот Лукич, давно ушедши… И его бригады нету. Вахтером ноне робит, потому, как говорит, контузия. Будто с крыши упал… А по-моему — сачкует. Сказывали, отстоит смену и опять — в «Шанхай»: землянки строить. Заказов — отбою нет. Люди последнее отдают, скорей бы поселиться. Хитер он, Котыга!.. На главной проходной — можешь повидаться.

— Виделись.

Платон понял: не так просто разыскать старых знакомых. Поразъехались кто куда: на другие стройки, в армию, на учебу. Такова жизнь. И все же не уходил, называл и называл фамилии. Старик пожимал плечами:

— Вон кака стройка, може где и робят. А то и сбегли, всяко быват. Энти, которы маменькины сынки, долго не терпют. Не ндравится…

Платон жалел, что не стал писать хлопцам. Да и когда было переписываться? С утра до вечера морзянка, всякие иные занятия, а личное время придет, так опять же почитать охота. Дальше — самодеятельность, выпуск стенгазеты… Скажи иному, не поверит; подумает — ленился. Что ж, может, и это было. Сам не заметил, как не только с хлопцами, — с девушкой переписку оборвал. Вот и получилось: ждала — не дождалась, замуж вышла. Вышла, как и бывает в таких случаях, за первого попавшегося. За болвана… а иначе и назвать его нельзя. Своего же дитяти испугался, бежал… И Платон поймал себя на том, что не может не жалеть Галину, по-прежнему думает о ней. Но с другой стороны… То есть как это — с другой? Что это еще за другая сторона?.. Не может он без Галины, потому что… потому… А в мыслях снова: «Чужое оно, дитя, чужое!» И ему, Платону, нелегко разобраться в своих чувствах, а тем более решить, как вести себя по отношению к Гале, к какому держать берегу. Может, сегодня подойти к ней и сказать… Нет, только не сегодня… Непонятной, надломленной, какой-то половинчатой стала его жизнь.

Опустив голову, медленно шел в конец стройки. Не о такой встрече с любимой мечтал он, сидя в поезде. Полагал, как задумал, так и сбудется. Ан нет, перевернулось все вверх тормашками. Что ж теперь делать? Сесть в поезд и уехать? Выкинуть все из головы, ни о чем не думать? Но это — невозможно! Не может он уехать, а если и уедет, то все равно вернется. И опять упрекал себя в том, что не проявил настойчивости. Вот и сегодня дал волю чувствам, разнежился. А стоит ли плакаться в жилетку? Лучше бы по-мужски встретиться с этим негодником, который так нагло вторгся в его, Платона, жизнь, насмеялся над его любовью!

По мере того, как разбирала злость, пробуждалась и совесть: в том, что произошло с Галей, повинен и он сам.

Еще издали рассмотрел у горы Карадыр новые кирпичные трехэтажные дома. Строится, растет город. Вот только многое, как и раньше, делается вручную —при помощи топора, тачки, лопаты… И все же эти дома, поднявшиеся на пустыре, безмерно радуют его. Сколько рабочих переселится сюда из землянок! И тут увидел в одном из домов цветы на подоконнике. Выходит, уже переселились! Ну да! Вон же у подъезда играют дети! И захотелось войти в дом, подняться на самый верх, посмотреть, как устроились новоселы. Не жилье — рай! В каждой квартире водопровод, цеди из крана, сколько хочешь! Полная отставка кобыле с бочкой. А еще — водяное отопление…

Шагнув к двери, дернул за скобу и чуть было не столкнулся с женщиной. Она не вышла, а вылетела на улицу. Вслед за нею послышались вопли, улюлюканье. Выкатился чайник… Что случилось? Женщина почему-то не отозвалась, угрюмо пошла прочь.

— А то и случилось, что должно случиться, — сказала старуха.

— А все-таки… в чем дело?

— Анжинеры с ума сходють!

— Какие инженеры?

— Обнаковенные. Те самые, которые строют… Шестьдесят семей поселилось здеся, и на всех — одна кухня. Да ты зайди, своими глазами увидь! Чуешь, бабы гвалт подняли? То-то и оно… А как же иначе? Люди в новый дом переехали, можно сказать, из-под земли на свет выползли… Будь он проклят, «шанхай!» Радость-то кака! Ну бабы допреж всего на кухню: первое дело — пища. Кинулись, а там, на кухне — никаких удобствиев! Ячеек на плите шесть, а желающих обед сварить — в десять разов больше. Стали в очередь — одна другой в затылок — горшки, кастрюли в руках, потому как поставить некуды. Ни стола, ни полочки… теснота, жарища!.. Плиту-то, слышь, коксом топят. Ну, значит, шум, крик, — базар, и только. А молодая шустрая бабенка возьми и поставь на плиту чайник без очереди. Бабы, понятно, к ней: по какому такому праву? А она как ощерится: «А вы кто такие, чтоб мне указывать? Мой муж прораб!» — «Ах, прораб? — тут Дарья вперед выскочила. — Бабы, говорит, это он, прораб Винтиков, одну кухню на всех придумал! Премию, говорит, получил за это!» — «Получил! А тебе-то что? Какое твое дело?» — «А вот какое!» Как взвизгнет Дарья, да как двинет чайник, он и слетел на пол. Прорабша подхватила чайник, хотела поставить его на место, да второпях опрокинула чей-то молошник. Что тут началось! Визг, галдеж, проклятья!