Крепость Бреслау - [17]

— Удивляет вас его поведение, капитан Мок? — Гнерлих рассмеялся насмешливо. — Меня не удивляет, потому что его уже давно знаю. Он псих, но псих, которого я не могу отдать к эвтаназии или даже ударить по морде хлыстом. Я должен его терпеть, капитан Мок, пока ограничивается словами. А почему? Он представился вам как Рудольф Брендел, профессор философии, не так ли? Почему он не сказал просто «профессор Брендел»? Потому что вы могли бы его спутать с его отцом, Рудольфом Брендлом-старшим, профессором физики и инженером, создателем нового бронебойного снаряда с закаленным урановым сердечником. Я должен его терпеть, когда здесь крутится, когда меня оскорбляет. Я жду один только его враждебный жест рукой, на попытку атаки. Тогда я убью его. Потому что я тут главный. А он только может находиться за этой воротами, в бараке санитарным. Не имеет права вступить на территорию лагеря, там я управляю. Показать вам, как я управляю?

— Я знаю, что вы тут главный, — сказал Мок усталым тоном. — Господин профессор Брендел младший опознал труп. Я свою задачу выполнил. Пожалуйста, позвольте мне покинуть ваше королевство, комендант.

Гнерлих не слушал Мока. Дал знак лейтенанту Шмоллу, а тот побежал в сторону ворот, ведущих в лагерь. Гнерлих нервно бил хлыстом о землю, пес затанцевал вокруг своего хозяина и нервно присел рядом с блестящими офицерскими сапогами. Волосатый хвост взбивал облачка пыли.

Гнерлих улыбался широко Моку, улыбался Брендлу, улыбался также четырем солдатам и своему адъютанту, которые тащили по песчаному двору вырывающуюся и кричащую женщину в грязном платье, улыбался коренастой охраннице, которая пинком протиснула заключенную через ворота, он улыбнулся даже псу, когда тот кинулся заключенной в горло.

— Вот госпожа графиня. — Гнерлих отдал Шмоллу собаку и свою шляпу.

Его длинные седоватые волосы сбились на макушку.

— Ты сказал, Мок, что либо с ней поговоришь, либо оставишь нам труп в пруду, да? Говори же! Только не знаю, станет ли она что-нибудь говорить.

Говоря это, отвесил женщине удар ногой в живот. Графиня свернулась на земле, держась за низ живота. Слепленные волосы совсем заслонили ее лицо. Гнерлих свистнул хлыстом.

Мок не заметил, куда он попал.

Брендел двинулся на Гнерлиха с неистовым криком.

— Не делай этого, — простонала женщина и смахнула волосы со лба. — Руди, прошу, не делайте этого! Он только и ждет, чтобы убить вас.

Брендел остановился, опустился на колени и сжал кулаки. Солдаты направили в его сторону свои маузеры. Брендел рыдал полной грудью. Гнерлих посмотрел на Мока и усмехнулся.

— Видите, кто здесь главный, Мок? — сказал он и наскочил на лежащую женщину обеими ногами.

Каблуки «офицерок» загрохотали по ее ребрам. Гнерлих споткнулся и чуть не упал. Для поддержания баланса оперся рукой. Медленно сжал кулак.

В его перчатке оказалась горсть песка. Он наклонился над графиней фон Могмиц и поднял ее за волосы. В широко открытые глаза и рот обрушился песок.

Шрам на лбу после удара хлыстом сделался серым от пыли.

— Ты, блядь. — Гнерлих наклонился, чтобы снова набрать песка. — Тебе это нравится, да? Ну, жри, сволочь!

Мок закрыл глаза и увидел своего брата Франца, как шепчет яростно изнасилованной девушке: «Расскажи мне все, блядь». Он увидел тоже свой подбитый набойкой каблук — как наладил Франца в середину головы. Увидел рваные сухожилия Берты Флогнер, увидел тоже свой галстук от Амелунга, напитанный кровью, почувствовал последнюю ласку здоровой руки панны Флогнер и двинулся на Гнерлиха.

Серия из пулемета осадила его на месте.

Он стоял и смотрел в глаза Гнерлиха. Недолго их видел. После первого нанесенного удара он увидел небо над Бреслау. Второй удар сделал, что израненное лицо капитана окунулась в сухой слой песка. Краем глаза он увидел, как коренастая охранница нежно и бережно вытирает от пота лицо Гнерлиха.

— Видишь, Мок, кто тут главный? — Гнерлих отгонял охранницу, как навязчивую муху. — Уже не ты. Тебя отстранили от дел, старик. Ты никто в этом городе. Вон из этого города! Он уже не твой! Оставь нам труп на плацу, а мои псы будут иметь корм.

Мок лежал в пыли, графиня фон Могмиц грызла землю, Гнерлих полировал обувь, Брендел плакал, а из-за проволоки смотрел на них пьяный кучер Тараба.

Бреслау, четверг 15 марта 1945 года, половина седьмого вечера

Доктору Лазариусу было более семидесяти лет, из которых десять проработал в качестве контрактного врача в Камеруне, а почти сорок — как секционный[12] медик в Институте Судебной Медицины на Ауэнштрассе. Все эти годы довольно часто видывал на своем столе трупы изнасилованных женщин. Однако так чудовищного изнасилования еще не видел. Сегодня днем после осмотра неоднократно изнасилованной жертвы сошлись в его сознании худшие африканские и местные воспоминания.

Женщина, лежащая на его столе, разорвана была почти пополам. Это был акцент местный, гестаповский. Акцентом африканским были в то же время параллельные раны, которые он видел в Камеруне у жертв членов секты «людей-леопардов». Раны покрывали весь бок жертвы.

Лазариус поправил резиновый фартук и сунул во влагалище мертвой металлический рефлектор.