Крепость - [144]
– И мокрого места не останется, – прошептал он, плюнул три раза через левое плечо, но не полегчало ни капельки.
В Деревске прямо с автобусной станции отправился в комитет по охране памятников к Оксане – давнишней знакомой. Когда-то она работала с ним в музее, а потом ушла на вакантную должность, на чуть бо́льшую зарплату. Оксана встретила его настороженно, не предложила обычного чаю, провела в кабинет, закрыла за собой дверь.
– Что случилось, Иван Сергеевич? Вчера прибегал Калюжный, сказал, что вы в Крепости заложили несанкционированный раскоп. Мы завтра собирались вас навестить. Это правда?
– Раскоп заложил, правда. Будем копать силами шахматного кружка, я только начал сам от скуки. Но вы Калюжному не верьте.
Он достал из портфеля открытый лист, положил его на ксерокс, снял копию.
– Всё по правилам – вот сам документ, вот вам копия. Сделайте отметку. Калюжный интригует, как водится.
– Как же ОАО, Иван Сергеевич? Они с вами?
– Мы тут разбежались, Оксана, вы наверняка слышали. Субсидирует работы «Стройтехника», будем искать первоначальную башню, под Никольской, я давно хотел проверить идею Маркштейфеля. Заодно проверим, там трещина по кладке ползет – что-то неладно с фундаментом, одним выстрелом двух зайцев убьем. Вы, конечно, можете приходить в гости, но погодите, начнем работы по-настоящему, я сам вас позову, хвалиться пока рано, нечем.
Оксана осмотрела лист, радостно вздохнула.
– Всё правильно, Иван Сергеевич, не первый год вас знаю, вы бы на самовол не пошли. Еще, может, помиритесь, для города ваша ссора – беда, и большая.
– С Маничкиным – ни за что, а с ОАО я особо ссориться не собираюсь, мне незачем. Только они, я слышал, хотят теперь с музеем сотрудничать…
Он многозначительно замолчал.
– Иван Сергеевич, и не говорите, я так переживала, когда узнала, что вы из музея ушли.
– Точнее, меня ушли, будем честными.
– Ну да, ну да, я это и хотела сказать. Но вы работайте, я на вашей стороне. Уф, прямо гора с плеч, нам только скандала не хватало.
– Скандал, понятное дело, будет, Маничкин так просто не отступится, но мы с ним повоюем и город наш не отдадим на разорение, так ведь?
– Конечно, Иван Сергеевич, конечно, я так за вас рада! Мне говорили, вы в деревне зимовали?
– Написал книгу, сдал в печать, теперь на свободе – могу и покопать в свое удовольствие.
Оксану он успокоил, и это было важно, теперь она в Крепость не придет, будет ждать специального приглашения. Удалось усыпить ее бдительность, оставалось только надеяться, что Калюжный раньше времени в раскоп не полезет и пещеру не обнаружит. Значит, следовало изучить ее как можно скорее.
Мальцов успел зайти в хозяйственный, купил большой удлинитель на двести метров и дополнительный на сто, два тройника и три переноски – если подключиться к просвирне, маленькому домику за церковью, провода должно было хватить с избытком. Решил завтра же провести под землю свет. И пока отложил разговор с Бортниковым. Еще успеется, успокоил себя, партизанский схрон – не самый козырный ход, чутье говорило, что под землей при тщательном изучении найдется и кое-что поважнее.
6
Еще с вечера Мальцов легко договорился со священником – получил разрешение протянуть от просвирни на раскоп провод. Отец Павел лишних вопросов не задавал: Мальцов наплел ему, что свет нужен для расчистки кладки. Пока что удавалось сохранить свою пещеру в тайне. Он уже присвоил ее себе и так и думал о ней, как о «своей пещере», никого не хотел пускать внутрь раньше срока.
Утром, едва забрезжил рассвет, он быстро протянул провод от просвирни внутрь пещеры, развесил лампочки по верхам полок. Свет разлился по всему пространству, промытый в известняке грот стал выглядеть куда более внушительным, а главное, обрел цвета. Слежавшаяся глина, покрывавшая пол, была темно-зеленого цвета, известняк, в основном серо-синий, разделяли красно-коричневые и зеленые прожилки, как на праздничном торте. Кое-где поблескивали капельки воды и вспыхивали и гасли впаянные в известняк кусочки кварца, а кляксы просочившейся изнутри свода влаги своими удивительными очертаниями напоминали облака, их можно было разглядывать часами. Глаз следовал за трещинами над головой, упивался изощренной графикой сплетенных узоров, сложная стратиграфия отложившихся пород хранила историю сдавливания, борьбы каменных пластов за место упокоения на дне океана, когда главную роль в споре играли масса и удельный вес частиц оседающего вещества. Эта своеобразная летопись давно неживых процессов придавала пещере одновременно и мощь, и красоту.
В стесанной стене Мальцов углядел при электрическом свете вырубленные прямоугольные углубления-ниши и сразу понял их назначение: такие же делали в средневековье на дверных откосах, в них ставили подсвечник со свечой, чтобы, освободив руки, было удобно открывать дверной замок. Здесь ниши выполняли роль ламп – он насчитал двенадцать углублений и даже обнаружил следы старой копоти, подтвердившие его догадку: двенадцать светильников, расположенных на высоте полутора метров от плотно утрамбованного пола, когда-то разгоняли тут природный мрак. Под ними легко было представить ряд лежаков – двенадцать насельников в пещере? Или линия светильников освещала некий путь? Последнее углубление в прямоугольном проеме в самом углу пещеры походило на брошенный, недоделанный проход, ведший куда-то вглубь. Перевесил лампу ближе к проему и при ярком свете обнаружил, что проход действительно существовал, но был попросту заложен и наспех замазан зеленой глиной с пола. Отколупнул глиняную обмазку ножом – за ней скрывалась кирпичная кладка. Размеры кирпичей датировали закладную стенку пятнадцатым веком.
Уже тысячу лет стоит на берегах реки Волхов древнейший русский город – Новгород. И спокон веку славился он своим товаром, со многими заморским странами торговали новгородские купцы. Особенно ценились русские меха – собольи куньи, горностаевые, песцовые. Богател город, рос, строился. Господин Велики Новгород – любовно и почтительно называли его. О жизни древнего Новгорода историки узнают из летописей – специальных книг, куда год за годом заносились все события, происходившие на Руси. Но скупы летописи на слова, многое они и досказывают, о многом молчат.
В маленьком, забытом богом городке живет юноша по прозвищу Хорек. Неполная семья, мать – алкоголичка, мальчик воспитывает себя сам, как умеет. Взрослея, становится жестоким и мстительным, силой берет то, что другие не хотят или не могут ему дать. Но в какой-то момент он открывает в себе странную и пугающую особенность – он может разговаривать с богом и тот его слышит. Правда, бог Хорька – это не церковный бог, не бог обрядов и ритуалов, а природный, простой и всеобъемлющий бог, который был у человечества еще до начала религий.
История русской женщины, потоком драматических событий унесенной из Средней Азии в Россию, противостоящей неумолимому течению жизни, а иногда и задыхающейся, словно рыба, без воздуха понимания и человеческой взаимности… Прозвище Рыба, прилипшее к героине — несправедливо и обидно: ни холодной, ни бесчувственной ее никак не назовешь. Вера — медсестра. И она действительно лечит — всех, кто в ней нуждается, кто ищет у нее утешения и любви. Ее молитва: «Отче-Бог, помоги им, а мне как хочешь!».
Два отважных странника Рудл и Бурдл из Путешествующего Народца попадают в некую страну, терпящую экологическое бедствие, солнце и луна поменялись местами, и, как и полагается в сказке-мифе, даже Мудрый Ворон, наперсник и учитель Месяца, не знает выхода из создавшейся ситуации. Стране грозит гибель от недосыпа, горы болеют лихорадкой, лунарики истерией, летучие коровки не выдают сонного молока… Влюбленный Профессор, сбежавший из цивилизованного мира в дикую природу, сам того не подозревая, становится виновником обрушившихся на страну бедствий.
Роман «Арлекин» Петра Алешковского, лауреата премии «Русский Букер», – это жизнеописание незаслуженно забытого русского гения, поэта начала XVIII века Василия Кирилловича Тредиаковского, просветителя, переводчика, академика Санкт-Петербургской академии наук, создателя системы русского стиха, которой мы пользуемся и по сей день.
Сюжеты Алешковского – сюжеты-оборотни, вечные истории человечества, пересказанные на языке современности. При желании можно разыскать все литературные и мифологические источники – и лежащие на поверхности, и хитро спрятанные автором. Но сталкиваясь с непридуманными случаями из самой жизни, с реальными историческими фактами, старые повествовательные схемы преображаются и оживают. Внешне это собрание занимательных историй, современных сказок, которые так любит сегодняшний читатель. Но при этом достаточно быстро в книге обнаруживается тот «второй план», во имя которого все и задумано…(О.
Германия, 1939 год. Тринадцатилетняя Магда опустошена: лучшую подругу Лотту отправили в концентрационный лагерь, навсегда разлучив с ней. И когда нацисты приходят к власти, Магда понимает: она не такая, как другие девушки в ее деревне. Она ненавидит фанатичные новые правила гитлерюгенда, поэтому тайно присоединяется к движению «Белая роза», чтобы бороться против деспотичного, пугающего мира вокруг. Но когда пилот английских ВВС приземляется в поле недалеко от дома Магды, она оказывается перед невозможным выбором: позаботиться о безопасности своей семьи или спасти незнакомца и изменить ситуацию на войне.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Сухум. Тысяча девятьсот девяносто пятый год. Тринадцать месяцев войны, окончившейся судьбоносной для нации победой, оставили заметный отпечаток на этом городе. Исторически желанный вождями и императорами город еще не отошел от запаха дыма, но слово «разруха» с ним не увязывалось. Он походил на героя-освободителя военных лет. Окруженный темным морем и белыми горами город переходил к новой жизни. Как солдат, вернувшийся с войны, подыскивал себе другой род деятельности.
Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Овдовевшая молодая женщина с дочерью приезжает в Мемфис, где вырос ее покойный муж, в надежде построить здесь новую жизнь. Но члены религиозной общины принимают новенькую в штыки. Она совсем не похожа на них – манерой одеваться, независимостью, привычкой задавать неудобные вопросы. Зеленоглазая блондинка взрывает замкнутую среду общины, обнажает ее силу и слабость как обособленного социума, а также противоречия традиционного порядка. Она заставляет задуматься о границах своего и чужого, о связи прошлого и будущего.
Роман Сенчин – прозаик, автор романов «Елтышевы», «Зона затопления», сборников короткой прозы и публицистики. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная Поляна», финалист «Русского Букера» и «Национального бестселлера». Главный герой нового романа «Дождь в Париже» Андрей Топкин, оказавшись в Париже, городе, который, как ему кажется, может вырвать его из полосы неудач и личных потрясений, почти не выходит из отеля и предается рефлексии, прокручивая в памяти свою жизнь. Юность в девяностые, первая любовь и вообще – всё впервые – в столице Тувы, Кызыле.
Евгений Водолазкин в своем новом романе «Брисбен» продолжает истории героев («Лавр», «Авиатор»), судьба которых — как в античной трагедии — вдруг и сразу меняется. Глеб Яновский — музыкант-виртуоз — на пике успеха теряет возможность выступать из-за болезни и пытается найти иной смысл жизни, новую точку опоры. В этом ему помогает… прошлое — он пытается собрать воедино воспоминания о киевском детстве в семидесятые, о юности в Ленинграде, настоящем в Германии и снова в Киеве уже в двухтысячные. Только Брисбена нет среди этих путешествий по жизни.
Евгений Водолазкин – прозаик, филолог. Автор бестселлера “Лавр” и изящного historical fiction “Соловьев и Ларионов”. В России его называют “русским Умберто Эко”, в Америке – после выхода “Лавра” на английском – “русским Маркесом”. Ему же достаточно быть самим собой. Произведения Водолазкина переведены на многие иностранные языки.Герой нового романа “Авиатор” – человек в состоянии tabula rasa: очнувшись однажды на больничной койке, он понимает, что не знает про себя ровным счетом ничего – ни своего имени, ни кто он такой, ни где находится.
Роман Евгения Водолазкина «Лавр» о жизни средневекового целителя стал литературным событием 2013 года (премии «Большая книга» и «Ясная Поляна»), был переведен на многие языки. Следующие романы – «Авиатор» и «Брисбен» – также стали бестселлерами. «Соловьев и Ларионов» – ранний роман Водолазкина – написан в русле его магистральной темы: столкновение времён, а в конечном счете – преодоление времени. Молодой историк Соловьев с головой окунается в другую эпоху, воссоздавая историю жизни белого генерала Ларионова, – и это вдруг удивительным образом начинает влиять на его собственную жизнь.