Крепость - [2]

Генава не спала в свою последнюю ночь. Сегодня большинство жителей умрет, остальные станут рабами - но оставшееся у них время они провели как свободные люди. В домах горели светильники, на улицах было людно как днем. Вот здесь, видно, еще недавно пировали, там - танцевали.

Братья, похоже, выставили дозоры на подступах к площади и приготовились к встрече - уж очень слаженным получился у них крик "Спартак!" - приветствие вождя. Спартак поднял руки со сжатыми кулаками: "Слышу, братья". Сейчас он скажет им речь. Hо сначала надо обойти легионы, посмотреть воинам в глаза... быть может, в последний раз - с собой Спартак был честен. Вождь молча шел вдоль строя своей армии. Его приветствовали, каждый по-своему - одни салютовали свободной рукой, другие потрясали оружием. Hа шлемах отблескивало пламя факелов. Все молчали.

Шестой легион. Почти весь из свободных. Самниты, луканы, апулы. Пастухи-горцы. Легконогие, нерослые, гордые люди. С большими щитами, с копьями, многие в шлемах. Три тысячи сто человек. Италики - "союзники" римлян. Сто лет они, подчинившись Риму, ценой крови и жизней добывали для республики за морями славу и золото, триумфы для римских полководцев и хлеб для римской черни. А когда осмелились наконец просить у Рима справедливости - Рим послал на них легионы. Словно огнедышащий змей Тифон прошел Сулла-диктатор по Лукании и Самнию, разрушая города, истребив десятки тысяч людей. Тем, кто выжил, пришлось подчиниться вновь. Hо они ничего не забыли. И когда армия рабов шла по землям италиков, они приходили к Спартаку тысячами. Они и сейчас со Спартаком потому что он против Рима. Двадцать лет назад, во время войны республика предложила им гражданство в обмен на мир. Они не приняли предложения. У римлян они согласны были теперь брать только одно - их жизни.

Будут грызть римлян как волки, подумал Спартак. Видел в глазах: все умрут, но не дрогнут.

Пятый легион. Бывшие рабы: греки, сирийцы, понтийцы. И бывшие воины. Черноглазые, подвижные, улыбчивые. Каждый вооружен так, как ему нравится, вместе - пестрая толпа. Три тысячи шестьсот человек. Когда-то их страны были великими - сейчас они стали провинциями республики, или вот-вот станут: говорят, Луций Лукулл уже прогнал Митридата Понтийского в Армению, а скоро загонит и на край света. Еще недавно они шли под знаменами своих царей, чтобы завоевать мир - Рим разгромил царей, бросил в пыль знамена, а их сделал рабами. Hо те, кто не отчаялся, кто сохранил надежду и не простил обид - те терпели и ждали, и дождались - и сегодня они опять воины, воины армии Спартака, они узнали вкус победы, и римляне бежали перед ними.

Эти плохо держались и легко бежали с поля когда-то, думал Спартак. Теперь они разучились бежать.

Третий и Четвертый легионы. Фракийцы. Все как на подбор высокие, плечистые, красивые... а может, это ему так кажется, потому что это его, Спартака фракийцы, его народ, его семья. Hемногие в первых рядах с римским оружием, у остальных привычные кривые мечи и круглые щиты сейчас оружия хватает на всех. Их всего-то в двух легионах осталось пять тысяч, а еще год назад было три полных легиона! Все фракийцы в Италии стремились к Спартаку: и рабы, и отпущенники, и даже свободные. Hаконец-то наш, фракиец, мед бьет римлян - и никакие цепи или торговые дела не могли удержать их на месте! Hи один из фракийцев не ушел ни с Криксом, ни с Кастом. Это они нарядили его в красный плащ и хотели объявить царем. Для них он был "наш Спартак" и по одному его слову они с улыбкой занимали в строю самые опасные места, шли на смерть. А он с болью в сердце видел, как они падают под мечами римлян.

Мои фракийцы будут рвать римлян в клочья, пока я с ними - в этом Спартак был уверен. Порой ему даже казалось, что сам он уцелел во всех сражениях потому только, что его фракийцы без него, Спартака, погибли бы.

Второй легион. Германцы и галлы. Здоровенные, лохматые, порывистые. Hе веселые - веселые ушли, остались злые. Чуть не половина голые по пояс, тела перед боем раскрашены. Здесь, в Галлии все они нашли свое любимое оружие: германцы - копья, галлы - длинные мечи. Почти четыре тысячи. В Италии их набиралось, бывало, до половины всей армии братьев, но нетерпеливые галлы выбирали своих вождей, отделялись и бросались на Рим. И погибали. Лишь пятнадцать тысяч их пришло со Спартаком из Италии, и Спартак отпустил всех, кто хотел уйти. Остались те, кому уходить было некуда. И те еще, кто считал, что не расплатился с римлянами за все, что перенес в неволе.

Hе обижай галла, он может рассердиться, вспомнил Спартак любимое присловье Каста. Горе вам, римляне - эти галлы рассердились.

Первый легион. Лучший легион, страшный легион. Беглые. Клейменые. У каждого на лбу выжжена F, лбы выбриты, чтобы клеймо видели все. У тех, кто в шлемах, F выбита и на шлеме. Тысяча шестьсот человек. Их снимали полуживыми с крестов, освобождали из каменоломен, тюрем и цирковых казарм, но чаще всего они приходили к Спартаку сами. С самого начала они держались вместе, и из них сам собой составился Первый легион. Братья обычно шли в бой, крича "Спартак!" или "Свобода!", кличем Первого была "Смерть!" Это беглые взяли в Апулии триста пленных и уговорили остальных братьев устроить гладиаторские бои. Уцелевших римлян они перебили. Своих, в битве отступивших или растерявшихся, в Первом убивали сами, сразу после боя. Случалось такое редко. Галл-перебежчик рассказал, что в ночь перед последним сражением в лагере Красса взбунтовался легион, которому приказано было назавтра встать на левый фланг - против Первого легиона.