Крепкая подпись - [4]
— Господин аблакат Ульянов?
Слово «аблакат» говорилось с особой отчетливостью, — дескать, знаю, как его надо произнести, да не желаю.
Молодой человек молча кивнул головой.
Красиков опять прокашлялся, полез в сюртучный карман, достал ровный прямоугольник белоснежно-атласного картона, положил на стол перед «аблакатом». Глаза у молодого человека сощурились, оживились, и он стал похож на ту гимназисточку, которая открывала двери. Взгляд его как бы говорил: визитная карточка?! У купчины?! Интересно!
Да, у купчины! Взял да и заказал себе эти самые карточки. Понравилось. И уж таких, наверно, ни у кого не имеется в Самаре: по краям волнистая золотая каемка, сверху голубь с золотым письмом в клюве — типографщик объяснил, что так оно будет еще красивее, — а посреди тиснуто крупными буквами: «Купец первой гильдии Федор Федорович Красиков».
— Знаешь меня? — спросил купец.
— Слышал!
— И про тебя мы наслышаны, господин аблакат. Очень лестно объясняли… Я к тебе второй раз. На прошедшей неделе посылал за тобою лошадку — хотел, чтобы ко мне пожаловал для беседы, да тебя дома не оказалось, — должно быть, находился в суде… Тебе твои-то не передавали? Ну, ладно… А нынче вот сам являюсь, — купец осмотрелся, чуть нахмурился. — Может, у тебя и сесть дозволяется?
— Прошу! — Адвокат кивком указал на стул. — Чем могу быть полезен?
Красиков придвинул к столу гнутый стул. Сел и адвокат.
— Чем, говоришь, полезен? — Купец испытующе поглядел на своего собеседника. — Да ты ко мне без строгости этой, ты смотри в корень! Дело к тебе есть, скажу напрямик — хлебное дело… Не пожалеешь, если возьмешься. А чего бы и не взяться? Вот так будешь доволен…
Адвокат выжидательно молчал. Красиков вытащил огромный цветной платок, крепко отер скуластое лицо. Видно было, что сейчас, когда подошло к самому делу, он заволновался.
— И на старуху бывает проруха, — начал он, все чаще откашливаясь. — Коротко говоря, нужно меня вызволять, господин Ульянов. Пережал я, переборщил кой в чем… Купил у мужиков урожай… немалый оборот был задуманный. Ну, ежели на откровенность — объехал я их на кривой. Так ведь это коммерция, как же иначе! Полагал, сойдет. А они в суд на меня! Раньше такое дело можно бы и под сукно, а теперь… сам знаешь! Шаткость! Суд одним глазом на нас, а другим на них. Опасаюсь, как бы чего не вышло. Тут требуется голова, которая закон понимает до самой внутренности…
— И вы решили, что именно у меня такая голова? — Голос прозвучал вроде даже с веселостью.
— А что? Или не такая? Вон ты какой лобастый, — купец перешел на шутливый тон, — да и волос у тебя редеет со лба, а не с макушки. Считается — бог ума прибавил… Ты не обижайся. Поговорка такая.
— Чего же обижаться на поговорку? — усмехнулся адвокат. — Кстати, поговорка занятная. Я такой не слыхал.
Похоже было, что строгость его смягчилась и сейчас пойдет настоящий разговор, но вдруг все сразу оборвалось.
— За ваше дело я не возьмусь, — как-то неожиданно резко закончил адвокат.
Купец побагровел:
— Вот тебе и на! Это почему же, господин Ульянов?!
— Не могу! Не мастер!
— Ты не мастер?! — Красиков заскрипел стулом. — Ты-то? А кто, как не ты, вытащил да обелил того сукинова сына — портнягу? Сам знаешь, о ком речь! Он же, прохвост, божью матерь и святую троицу поносил в трактире! Царское фамилие обзывал матерными словами… Государя, наследника! Оскорбление величества! За это каторга, каждый понимает. А ты год тюрьмы выхлопотал этакому змею… А взять Копякова-купца, когда мужик у него хлеб покусился своровать: у купца-де много… Ты и сего ворюгу вытянул… Это что, не мастер?
— Однако вы в курсе судебных происшествий, — сощурился адвокат. — Надо полагать, что и знакомства имеются в этих кругах. Вот и обратитесь к кому-нибудь другому.
— Ты постой, постой, не спеши, — хрипло сказал Красиков и побагровел еще больше. — Разговор с тобой не конченный! Я от тебя не таюсь — с попом да аблакатом как на духу. Я почему к тебе пришел, к тебе, господину Ульянову? Первое — имеешь умственность, обучен по своей части не по годам. Второе — берешь на себя мужицкие дела. Заступник, стало быть, за мужиков. Таково их защищаешь, что они сами, как прихватит, сей же минут просятся: нам бы присяжного помощника Ульянова на защиту! Какой тебе профит с этого — убей меня бог, не пойму… Ну, это не моя печаль, я про другое. Выходит так, что ежели ты, ихний заступник, возьмешься за мое дело, значит, не столько уж я виноват против мужиков… Берись, господин Ульянов! Денег не пожалею!
Адвокат нахмурился:
— Вынужден повторить, что за ваше дело не возьмусь и денег мне не надо!
— Да ты что говоришь-то? — всплеснул руками Красиков. — Как это денег не надо? Царь и то землю сдает в аренду, потому деньги ему требуются. Царю!
— Возможно, возможно. Это к делу не относится. Прошу вас понять, что мы понапрасну тратим время. — Адвокат нетерпеливо постучал ладонью по столу.
Но купец не уходил.
— Та-а-ак! Значит, ты свою выгоду не соблюдаешь! — Он точно раздумывал вслух. — Стало быть, самолично не хочешь наживать добра… не имеешь такового желания… Да-а-а, нынче завелись такие молодые, которые особенные… которые поперек… — Он придвинулся со стулом ближе, понизил голос, даже огляделся. — Слушай, господин Ульянов, я к тебе в душу не лезу… Деньги, говоришь, тебе не нужны… Ладно… Ну, а на разные твои дела ух как они пригодятся! Ты, господин Ульянов, прикинь!
Владимир Фромер — писатель, журналист, историк. Родился в Самаре. В 1965 году репатриировался в Израиль. Участвовал в войне Судного дня. Был ранен. Окончил исторический факультет Иерусалимского университета. В 2004 году совместно с Марком Зайчиком был удостоен премии Федерации союзов писателей Израиля. Автор книг «Кому нужны герои», «Реальность мифов», «Солнце в крови», «Чаша полыни», «Хроники времен Сервантеса». В книге «Ошибка Нострадамуса» несколько частей, не нарушающих ее целостности благодаря единству стиля, особой ритмической интонации, пронизывающей всю книгу, и ощутимому присутствию автора во всех описываемых событиях. В первую часть ЗЕРКАЛО ВРЕМЕНИ входят философские и биографические эссе о судьбах таких писателей и поэтов, как Ахматова, Газданов, Шаламов, Бродский, три Мандельштама и другие.
Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.
Книга посвящена выдающемуся политическому, государственному и военному деятелю Казахстана — Кенесары Касымову. Восстание, поднятое Кенесары, охватило почти весь Казахстан и длилось десять лет — с 1837 по 1847 год. Идеологические догмы прошлого наложили запрет на историческую правду об этом восстании и его вожде. Однако сегодня с полным основанием можно сказать, что идеи, талант и бесстрашие Кенесары Касымова снискали огромное уважение казахского народа и остались в его исторической памяти как одна из лучших страниц национально-освободительной борьбы казахов в XIX веке.
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.