Креольская принцесса - [54]
Так как у Лиз не было воспитанной с детства верности какому-либо монарху, а особенно королю Георгу III, ей тоже нравились идеи американских революционеров. Поскольку у Дейзи был прирожденный талант к преподаванию и она постоянно объясняла Лиз разные вещи, они часто обсуждали устройство общества, в котором все были бы равны, вне зависимости от расы или доходов.
Однажды Лиз осторожно спросила у подруги, что Симон думает о политических взглядах Дейзи.
– Я ему не рассказывала, что поддерживаю колонистов. Он будет в ужасе, если узнает, что в этом вопросе я не согласна с отцом. Он понимает последствия государственной измены. – Дейзи нежно посмотрела на Лиз. – Твой дядя Гийом…
Мысль о дяде расстроила Лиз.
Прошло несколько месяцев, но ничего не изменилось. Когда Дейзи спросила у отца, куда отправился Симон, майор раздраженно ответил, что не знает, и посоветовал ей не думать о том, что ей не изменить.
У самого майора было много забот. После того как новости о поражении англичан у Саратоги[34] достигли властей Западной Флориды в Пенсаколе, майор Редмонд получил приказ отремонтировать форт Шарлотт. В его распоряжении было всего лишь около трех сотен солдат и небольшое количество беженцев-лоялистов, чтобы выполнить эту задачу. Потому времени на то, чтобы беспокоиться о личной жизни и политических предпочтениях дочери, у него практически не было.
Когда наступило первое марта, а ни от Рафаэля, ни от Симона не было никаких вестей, обе девушки приуныли. Так как занятий в школе из-за празднования Марди гра не было, Лиз пригласила Дейзи на вечеринку, но та отказалась, решив остаться дома и заняться уборкой. Тогда Лиз сама отправилась за братьями и сестрами.
Лиз вышла на лужайку перед домом деда, где Дженни и двое мальчишек играли со сторожевыми псами Кастором и Поллуксом. Она замерла на секунду, любуясь ими.
Сам дом, который перешел к деду и его брату Томасу в 1720 году, когда их отец переехал в Билокси с Жан-Батистом Ле-Мон де Бенвилем, был похож на пожилую леди, которая оделась к ужину. Домик, наполовину утопающий в зарослях каменного дуба, магнолии и кизила, находился рядом с небольшим ручьем. Он был построен из местной древесины и глиняного кирпича и крыт сосновой дранкой. Дед любил испанскую архитектуру, потому частично обложил дом плиткой, так что теперь он мало походил на жилище креолов. Позже богатые британские землевладельцы построили в округе летние резиденции и местность стала престижной. Однако на этой небольшой поляне был родовой дом Ланье.
Вздохнув с облегчением, Лиз пересекла двор и подошла к крыльцу, где ее дед сидел на лавке и чистил устрицы. Она нагнулась и поцеловала его в щеку, а потом села на ступеньки.
– Дедушка, тебе помочь? Жюстин принесет рис и хлебный пудинг.
Дед заглянул в большой железный котел, который висел над ямой в центре двора – в ней горел огонь.
– Все хорошо, дорогая. Давай бросим остатки креветок в гумбо и подождем остальных. – Он подмигнул ей. – Может, и не так вкусно, как готовила бабушка, но никто не уйдет голодным.
– Я так рада, что мы смогли прийти к тебе. – Она села и подперла подбородок ладонями. – Что-то подсказывает мне, что следующий раз будет нескоро.
– Ты слишком молода, чтобы у тебя уже могло развиться ясновидение. Почему ты так считаешь?
– Ну… Симона нет, никто не знает, когда он вернется, и вернется ли вообще. Мадам Дюссой с большой неохотой согласилась отпустить Люк-Антуана на сегодня. А я… если я выйду за Нила, никто не знает, где мы окажемся через год. Его могут послать куда угодно.
Дедушка бросил на нее только ему присущий загадочный взгляд.
– Он все еще ухаживает за тобой? Я заметил, что ты его не привела.
– Он сегодня на службе. И он не празднует Марди гра, как мы. Он думает, что это пережитки язычества.
– Хм. – У деда явно были соображения по поводу точки зрения Нила, но он решил ими не делиться. – Ну и ладно. Не хватало, чтобы он нам праздник испортил. Ты его любишь, дорогая?
Лиз отвернулась. На этот вопрос было сложно ответить.
– Нил мне всегда нравился, дедушка. Из него получился бы хороший муж.
– Для кого-то, но не для тебя.
– Дедушка! – Лиз редко слышала, чтобы дед, мастер двусмысленностей, говорил так прямо о чем-то. Она удивленно посмотрела на него. – Почему ты так говоришь?
– Если бы ты его любила настолько, что готова была бы выйти за него, то уже давно приняла бы его предложение. Ты тянешь время, и мне кажется, ты знаешь почему.
Лиз покраснела.
– Я не тяну время! Дедушка, я просто… не спешу, потому что… потому что, ну, потому что я нужна Дейзи в школе.
– Ну если ты так говоришь.
Дед почистил еще одну устрицу и целиком отправил ее себе в рот.
Наступило долгое молчание. Наконец Лиз выпалила:
– Почему ты считаешь, что я тяну время?
Но она знала ответ на этот вопрос, и ей должно было быть стыдно, что она не могла выбросить франтоватого испанского торговца из своих мыслей и снов. Даже сейчас она могла закрыть глаза и легко представить, как ее обнимают его теплые руки. Лиз почувствовала, как внутри у нее все замирает.
