Креольская принцесса - [41]

Сердце Рафаэля было пленено другой креольской леди. Он поймал себя на том, что изучает донью Марию с некоторым рассеянным восхищением, словно бы она была красивой картиной, стоимость и мастерство художника которой ему предстояло оценить. В ее темные локоны были искусно вплетены ленты и шелковые цветы с длинными нитями, которые подчеркивали лебединый изгиб шеи. Серьги с янтарем и рубинами сверкали в ушах, на шее переливалось дорогое ожерелье. Умело подведенные темные глаза были очень выразительны.

Неудивительно, что Гальвес почти не сводил глаз с лица леди.

– Губернатор явно очарован, не так ли?

Рафаэль повернулся и увидел жену Поллока, Маргарет. Она улыбнулась и, встав на цыпочки, чмокнула его в щеку. Испанец ухмыльнулся.

– Без сомнения. Рано или поздно она станет доньей Гальвес. Готов поспорить, что до Рождества все устроится.

– О, думаю, намного раньше, – вставил Поллок, пожимая руку Рафаэлю. – Надеюсь, что она скоро даст положительный ответ, чтобы он мог сосредоточиться на делах насущных.

– Я не заметил проблем с дисциплиной.

Рафаэль потер плечо, которое почти перестало болеть после ранения.

Поллок наклонился к нему и шепнул:

– Гальвес, может, и рычит на вас, но он доволен информацией, которую вы привезли. Между прочим, король разрешил нам послать вверх по реке дополнительные одеяла и порох.

Прежде чем ответить, Рафаэль оглянулся. Миссис Маргарет подошла к другим гостям, торговцу индиго и его прекрасно одетой жене. Везде были шпионы. Он считал, что раз уж ему удалось так просто проникнуть в Пенсаколу, то и британцам могло быть не сложно повторить этот трюк здесь. Гальвес предупреждал, чтобы никто не болтал лишнего на публике.

Кивком он предложил Поллоку отойти в тихий угол, где они могли бы поговорить, не боясь быть подслушанными. Рафаэль скрестил руки на груди и мягко заметил:

– Гальвес простил потерю золота, но я собираюсь его вернуть.

– Губернатор справедлив и практичен. Он никогда не накажет человека за то, что было не в его силах предотвратить. А пираты – негодяи, которые, увы, наживаются на любом прибрежном конфликте. Нам повезло, что это пока единственный груз, который мы потеряли. К счастью, никто не погиб, что можно считать настоящим чудом. Как вы собираетесь возвратить его?

– Я уже подумал об этом. Как я докладывал, люди в Мобиле и Пенсаколе недоедают. Их запасы муки истощены. К тому же на носу период летней лихорадки. – Рафаэль посмотрел в глаза Поллока. – Что, если как жест доброй воли я возьму немного хинина, доставленного из Перу, и полторы сотни бочонков пшеницы? Я также могу взять вооруженную команду, потолкаться в доках, покутить немного. – Он ухмыльнулся. – И так далее.

– То есть вы хотите заняться тем, что лучше всего умеете делать. – Поллок закатил глаза. – Я думаю, что это чудесная мысль. Если бы я был моложе, поехал бы с вами. Я вас снаряжу, потому что считаю, что мы должны попытаться вернуть золото. Американцам нужна вся помощь, которую мы можем им предоставить. – Он сделал паузу и продолжил неожиданно неуверенным тоном: – Что вы думаете о трактате Адама Смита?

Рафаэль выпрямился.

– Читал. Довольно убедительно, а если мы еще вспомним работу Томаса Пейна… Ну, я еще не готов отказаться от испанского подданства, но мне хотелось бы, чтобы этот американский эксперимент удался. – Он отвел взгляд. – Я знаю людей, которые сейчас не имеют возможности сделать выбор, но они заслуживают лучшей судьбы.

– Людей? – Поллок обладал чудесной способностью вытягивать из Рафаэля нужную информацию. – Люди в целом или какие-то конкретные люди?

Рафаэль молчал. Изящные движения танцовщицы напомнили ему о Лиз, о том, как они танцевали в салоне мадам, как она смотрела на него во время менуэта. Он вспомнил, как девушка чувствовала себя виноватой в том, что ее кузина Скарлет не может посещать такие вечеринки, и как она пыталась поддерживать свою бедную семью.

– Скорее, конкретные, чем в целом, – улыбнулся Рафаэль.

Поллок рассмеялся.

– Я понимаю, что надо быть осторожным, учитывая, где мы сейчас находимся. Кстати, посмотрите, кто приехал. Я должен поговорить с вашей матушкой, и, возможно, в отсутствие вашего отца, вы захотите пойти со мной, чтобы отгонять щенят, которые будут скулить и просить угощение у вашей сестры.

Рафаэль повернулся в тот момент, когда в зал вошли две самые значительные женщины в его жизни. Это были его мать, все еще красивая женщина, несмотря на серебристые нити над висками, и сестра София, ее уменьшенная копия, похожая на экзотическую птичку, одетая в платье с лавандовыми кружевами, которые выбрала для нее Лиз. Их быстро окружили мужчины в форме, которые хотели танцевать с Софией.

– Да, – пробормотал он, с досадой поглядев на Поллока.

Протолкнувшись через толпу вояк, он подошел к Софии в тот момент, когда молодой адъютант с выпирающим кадыком и длинным носом пригласил ее на танец.

Забрав у адъютанта танцевальную карту и тут же отказав ему, София крепко обняла брата.

– Рафаэль! Посмотри только, как хорошо смотрятся эти кружева. Разве я не очаровательна? – Она сделала шаг назад и покрутилась на месте. – Ты должен снова поехать в Мобил и привезти еще таких кружев. Возможно, тебе удастся раздобыть там кружева шикарного нежно-зеленого цвета, как в журнале «Модные мелочи».