Креншоу - [11]

– Интересно, станем ли мы опять жить в машине. Как мы тогда будем ходить в ванную и туалет?

Я не верил своим ушам. Робин еще совсем ребенок. Как она смогла понять так много? Неужели шпионила за родителями, как и я?

Робин шмыгнула носом. Вытерла глаза Фрэнком. Я понял, что она тихо плачет.

– Я… Я скучаю по моим вещам и не хочу жить в машине, где нет горшка, а еще мой живот все бурчит и бурчит, – прошептала она.

Я знал, что ей сказать. Ей нужно было услышать факты. Что у нас проблемы с деньгами. Что нам, вероятно, придется съехать из квартиры. Что, возможно даже, мы снова поселимся в мини-вэне. Что очень может быть, что ей придется попрощаться со всеми своими друзьями.

Я обхватил Робин рукой и крепко обнял. Она устремила на меня внимательный взгляд. Глаза ее блестели.

Ты должен сказать правду, мой друг.

– Да не смеши меня! – воскликнул я. – Мы не можем жить в машине. Где тогда мы будем хранить фруктовый лед? К тому же Арета с папой храпят как ненормальные.

Робин посмеялась, но совсем недолго.

– Не переживай ты так, сестренка. Все будет хорошо. Обещаю. А теперь давай-ка вернемся к Лилу.

Робин еще раз шмыгнула носом. Кивнула.

– О, послушай-ка смешной факт о крокодилах, – предложил я. – Ты знала, что они не могут высунуть язык?

Робин не ответила. Она уже крепко спала, тихо посапывая.

А я вот совсем не мог спать. Я был слишком погружен в воспоминания.

Часть вторая

Картофельное пюре нужно, чтобы его всем хватило.

«Яма нужна, чтобы ее выкопать: Первый словарь», автор Рут Краусс

Иллюстрации Мориса Сендака

Восемнадцать

Думаю, человек становится бездомным не сразу.

Мама как-то рассказала мне, что денежные трудности будто подкрадываются к тебе тайком. Сказала, что это похоже на простуду. Сперва у тебя просто першит в горле, а потом появляются головная боль и, может, небольшой кашель. И вот ты уже лежишь в кровати, громко кашляя, а вокруг высятся горы бумажных платочков «Клинекс».

Может, мы и впрямь стали бездомными не за одну ночь. Но ощущение было именно такое. Я заканчивал первый класс. Папа болел. Мама потеряла работу учителя. И вдруг – бац! – мы уже больше не живем в симпатичном домике с качелями на заднем дворе.

По крайней мере, таким я запомнил это событие. Но как я уже говорил, память – странная штука. Можно подумать, у меня в мыслях тогда было что-нибудь вроде: «Эх, как же я буду скучать по моему дому, по этому району, по друзьям, да и по всей моей жизни».

Но я помню только, как думал о том, как же весело будет жить в мини-вэне.

Девятнадцать

Мы переехали в мини-вэн сразу после того, как я окончил первый класс. Не было никаких громких заявлений, никаких прощальных вечеринок. Мы просто оставили все, как оставляешь свою парту в конце учебного года. Ты все с нее убираешь, а если что и забудешь – несколько карандашей, например, или старый тест на правописание, – то особо не переживаешь. Потому что знаешь, что новый ученик, который сядет за эту парту следующей осенью, наведет здесь порядок.

У родителей не так уж много вещей, однако они все равно умудрились забить ими наш мини-вэн до отказа. Из окна было почти ничего не видно. Я решил положить свой рюкзак и подушку последними. Я пристраивал их на заднем сиденье, как вдруг заметил кое-что странное.

Щетка заднего дворника работала, хотя день был солнечный. Никакого дождя, никаких облаков – ничего.

Она ходила туда-сюда. Туда-сюда.

Родители вместе с Робин еще паковали всякую всячину в доме. Я был совсем один.

Туда-сюда. Туда-сюда.

Я присмотрелся. Дворник был длинным и ужасно пушистым.

Он куда больше походил на хвост, чем на дворник.

Я выскочил из машины и обежал ее сзади. Увидел на крыле вмятину, оставшуюся после того случая, когда папа, дав задний ход, врезался в продуктовую тележку у большого супермаркета. Увидел наклейку для бампера, которой мама прикрывала вмятину. На ней было написано: «ПРОПУСКАЮ ДИНОЗАВРОВ».

Я увидел дворник.

Но он не двигался. И не был пушистым.

И в ту же секунду я почувствовал, что что-то вот-вот изменится, как чувствуешь, что пойдет дождь, еще задолго до того, как первая капелька упадет тебе на нос.

Двадцать

Заполнив мини-вэн вещами, мы встали около него. Занять место в машине никто не спешил.

– Почему бы мне не сесть за руль, Том? – предложила мама. – Утро у тебя выдалось не из легких.

– Я отлично себя чувствую, – твердо сказал папа. – Как огурчик. Что бы это ни значило…

Мама посадила Робин в детское кресло и пристегнула, мы забрались в мини-вэн. Сиденья нагрелись от солнца.

– Это всего на несколько дней, – сказала мама, поправляя солнечные очки.

– Максимум на две недели, – добавил папа. – Ну, может, на три. Или на четыре.

– Нам надо только переждать немного, – пояснила мама таким голосом, словно все замечательно, и я тут же понял, что в действительности замечательно далеко не все. – Очень скоро мы найдем новую квартиру.

– Мне нравилось жить в доме, – признался я.

– В квартирах жить тоже очень даже здорово, – заявила мама.

– Не понимаю, почему мы не можем просто взять и остаться.

– Это сложно, – ответил папа.

– Джексон, ты все поймешь, когда станешь старше, – сказала мама.

– Включите мне «Шалунов»! – потребовала Робин, ерзая на сиденье. Ей очень нравились «Шалуны» – группа, которая писала глупые песенки для детей.