Кремлёвские нравы - [27]

Представляешь себе чиновников Госкомпечати? Это тебе не Кремль. Засаленные дореформенные пиджаки польского пошива, стиранные галстуки. Всего их у каждого служащего было по два. Один — на каждый день, иногда в качестве утирки, если на грудь вечером много принято. Другой командировочный, цветастый, который жена бережет в дальнем углу шкафа на случай загранкомандировки…

Вот где подлинная галерея Кувшинных Рыл! Придут ко мне после одиннадцати в приемную (генетическая память живуча! При советской власти к этому часу открывались винные магазины), наводнят её запахами сайры, съеденной накануне, и смотрят несытым взглядом в глубь кабинета — осталось ещё на донышке или нет? Дело в том, что мне пришлось завести гостевую емкость, чтобы ублажать эту братию, жить в согласии. Настоящая махновская бутыль, три литра «Смирновки» с приспособлением для возгонки. Изделие «Пинта-гона». Приглашаю желающих в кабинет. Смущенно подходят к «автопоилке», ласково поглаживают её. «Качайте, говорю, качайте, пользуйтесь на здоровье! Скоро новую доставят…» А где-то в таежном селе, сообщила бы в передовице районная газета, детишки в нетопленой школе ждут новых учебников. Какие учебники? Долго, милые, ждать… Так и жил несколько лет, пока не надоело. Почему раньше не ушел?

Скажу откровенно — министр обещал в будущем сделать директором крупного книгоиздательства или даже представителем в фонде Рокфеллера. Правда, сулил все это после нескольких бокалов джина. Наутро все забывалось. В «Огнях большого города» миллионер, когда напивался, тоже сулил герою Чаплина, Маленькому Бродяге, баснословные барыши. А когда просыпался, пинками выгонял на улицу…

Этого я дожидаться не стал, ушел сам. В министерстве уже работала комиссия Счетной палаты. Въедливые аудиторы, покопавшись в документации, чуть не обломали зубы, но все же пришли к выводу, что бюджетные средства во многом использовались не по назначению, просто исчезали. Много пустых и дорогих загранкомандировок. Явное предпочтение отдавалось неизвестным книжным фирмам, подряды, а с ними и деньги уплывали на сторону. Где деньги — там и разборки с убийствами. Газеты много в те дни писали о войне издательств. Вроде тихая заводь — Госкомпечать. А какая обманчивая! Всего, впрочем, не упомнишь. Что осталось навсегда перед глазами — так это сборище тоскливых чудаков на букву «м». Поросшие ряской чиновники. Не забыть мне и свои крысиные побежки за джином. Единственное комичное воспоминание — наша с тобой командировка в Архангельск…

«ДОРОГИЕ АСТРАХАНЦЫ!»

Сегодня президент России принял в своей резиденции японского посла… за американского и имел с ним продолжительную беседу Kremlin's шутка

В северном городе поздняя ветреная весна. Приехали сюда со Смоленским в апреле 96-го готовить визит президента. Мише давно хотелось поучаствовать, руководство пресс-службы не возражало, все-таки чиновник из родственного ведомства. Начали, как обычно, составлять списки журналистов, оборудовать пресс-центр, сходили в администрацию, вручили верительные грамоты. Потом закусили свежей треской на набережной. Когда не мороженая пахнет огурчиком. В Москве такой не сыщешь. Надышались морем — аж в носу закололо от соли…

Подготовкой официальных мероприятий и работой с прессой заправлял офицер Службы безопасности президента Иван Иваныч Иванов (имя — почти подлинное), заместитель Бородатого Полковника. Очень энергичный мужчина. Высокий, лет за сорок, сухой блондин с воспаленным взглядом. Любитель красных пиджаков. Внезапно порывистый, как дурной конь. Первым делом он строго представился в областной администрации: «Главный в Кремле по северо-западу России и информационной безопасности президента». Во-вторых, подчиняется только двум близким ему людям, «очень близким, прошу заметить!» — Борису Николаевичу и Александру Васильевичу (Коржакову). И шутить с собой не позволит. Мы с Мишей прикусили языки — во, куда метнул! В-третьих, всю работу, кропотливо проделанную мной со Смоленским — длинные списки журналистов, расстановка групп по точкам — нещадно забраковал.

— Все решаю я! Ваше дело — молчать, раздавать карточки и чтоб колдыри не разбредались, как бараны… На летное поле пойдет один оператор, а не пять. Этих, разметай их камеры… — он нецензурно обозвал одну из западных телекомпаний — я вообще никуда не пущу. Чуть под ноги президенту не ложатся. Пусть жалуются в посольство. Главное, побольше заграждений, чтоб ни шагу из отстойника! Поняли? За все отвечает наша служба…

— Если ты главный по информационной безопасности, хоть и не ясно, что это такое — сказал я, — то не воюй с журналистами и сотрудниками пресс-службы. Тоже нашел диверсантов. Мы с президентом уже много лет, тысячу раз проверены. Возьмись лучше за «Советскую Россию» или газету «Завтра». Или за своими следи. У одного из охранников — фингал в пол лица, упал, говорит, вчера ночью на лестнице. Как завтра президента будет встречать?..

— Еще слово, составлю на тебя рапорт Коржакову…

Казалось, какая-то злая энергия пожирает его изнутри. Расправившись со списками, Иван Иваныч то летел сломя голову в аэропорт, где придирчиво оглядывал, ощупывал на прочность любимые им металлические ограждения, то спешил обратно в администрацию — наводить ужас на пресс-секретаря главы областной администрации — уступчивого провинциального Владимира Зиновьевича, что напишет рапорт и на него, если будет хоть одна промашка по ходу прохождения кортежа. Зиновьич глотал валидол, мечтая о том часе, когда эта напасть закончится. Мучился бессонницей. Не спал по ночам и Иван Иваныч — вычерчивал все новые и новые схемы работы журналистов. Наутро выходил из номера бледный, но такой же решительный, подозрительный, готовый пресечь любую измену… Мы-то с Мишей уже догадались, что это ложная энергия. Так на окрестных ягодных болотах отошедшие газы — пузыри земли часто пугают сборщиков клюквы. Громко, но не опасно. Вздрагивают только новички — такие, как Зиновьич. Мы его успокоили, объяснив: тут работа для опытного психиатра, кивай, как болванчик, и молчи…