Кремлевские кланы - [20]

— Ну, вот еще придумали! Кто же в такое горячее время обращает на это внимание? Это ведь не старые времена: жизнь в Шуше или тихой Швейцарии.

Между прочим, как я узнала впоследствии, приехала в тот вечер сюда и Мария Ильинична, отлучившись из «Правды», несмотря на спешную работу, чтобы по-семейному отметить это торжество. Мария Ильинична, или «хозяюшка», как называли ее в кругу родных, была хранительницей семейных традиций. Но она очень огорчилась, узнав, что Надежда Константиновна в такой вечер назначила заседание, и сразу же уехала обратно в Москву.

Когда мы уселись, Владимир Ильич сказал, лукаво улыбаясь:

— Мы с Маняшей даже сюрприз устроили по такому случаю.

Надежда Константиновна вопросительно посмотрела на Владимира Ильича своими добрыми глазами, да и мы были очень заинтригованы.

Едва он успел произнести эти слова, как перед нами выросла Олимпиада Никаноровна (в быту — Никаноровна). Она была работницей с Урала, и Владимир Ильич, по словам Надежды Константиновны, находил, что в ней силен «пролетарский инстинкт». Сидя порой на кухне за чаепитием, Ленин любил потолковать с ней о грядущих победах.

Никаноровна обеими руками торжественно держала на большом блюде круглый румяный пирог, который она внушительно и энергично поставила на стол.

— О какая прелесть! Настоящий, всамделишный, румяный пирог — это действительно сюрприз! — воскликнула Инесса.

— И роскошь по нынешним временам, — добавила несколько смущенная Надежда Константиновна. — А главное, все делалось в глубокой тайне от меня. Вот заговорщики-то! Это действительно сюрприз! — сказала она, теперь уже улыбаясь, видимо, тронутая вниманием Владимира Ильича, и добавила: — Ну что ж, пирог так пирог. Давайте-ка резать его и есть.

И тут же приступила к делу. Чай уже был подан. Она сначала ножом слегка провела поверху пирога, намечая равные куски, и хотела его клинообразно разрезать. Да не тут-то было! Едва она воткнула нож, как пирог стал рассыпаться на отдельные кругленькие желтенькие крупиночки, которые стали выпрыгивать из плоского блюда на скатерть. Попробовала еще раз. Пирог явно расползался. Она тыкала ножом, как тот аист, который стучал длинным клювом по тарелке с тонкоразмазанной кашей, но не могла ухватить ни одного куска. Смущенная Надежда Константиновна, у которой рука вместе с ножом вопросительно повисла в воздухе, сказала:

— Очевидно, за годы революции я разучилась резать пирог, попробуй ты, Володя.

Тут снова появилась Никаноровна, тревожно следившая за этой процедурой. Смущенно она пояснила:

— Ни вы, Надежда Константиновна, ни Владимир Ильич и никто другой не сможет разрезать этот пирог, потому что он неправильный. Не по правилам сделан! Но моей вины тут нет. А виноват во всем, теперь скажу откровенно, Владимир Ильич.

— Вот те на! О — вырвалось у Крупской.

Никаноровна продолжала:

— Приходит ко мне вчера Владимир Ильич и говорит: «У Надежды Константиновны будет день рождения, хорошо бы как-нибудь отметить, что ли, пирог испечь, но держать это надо в строгой тайне от нее, а в последнюю минуту, когда она ничего не будет подозревать, подадим к чаю». Я говорю: «Будьте спокойны — секрет удержу. И как хорошо все получается — нам как раз прислали с Украины муки и яичек, словно знали, когда прислать». А он говорит: «Насчет муки и прочего я уж отдал распоряжение, чтобы все это без остатка отдать в детский дом». Я всплеснула руками и говорю: «А из чего пирог-то испечь? Ведь нужна мука!» Владимир Ильич отвечает: «Ну, сделайте из какого-нибудь другого материала». А я спрашиваю: «Из какого же такого другого материала делают пирог? Известно, только из муки». А он: «Вы, Никаноровна, такой мастер, придумайте из чего другого». Думала я, думала, ничего не придумала, кроме как попробовать сделать из пшена — единственный «материал», что у нас есть. Да опять же без яичек никакой пирог не склеится. Вот я и решила пару яичек из этой посылки прихватить. И надо же такому случиться. Только я эти яички вынула, как на беду зашел за чаем «сам» и настиг меня на этом. «Вы что же приказ выполняете формально — часть отдать, а часть оставить?! Хотите меня перехитрить — не выйдет!» — говорит Владимир Ильич. Я застыдилась. Пирог-то хоть из пшена или какого другого «материала», но уж без яйца — никуда. И вот какой срам получился — не пирог, а бог весть что. Но я тут не виновата, это все вина Владимира Ильича.

Владимир Ильич слушает и молчит, как провинившийся школьник, а Надежда Константиновна утешает Никаноровну:

— Ну, не стоит расстраиваться из-за такого пустяка. Пирог этот, как настоящий, и корочка сверху румяная, как полагается. Дайте-ка нам ложки, и мы съедим его на славу!

Надежда Константиновна стала черпать ложкой «пирог» и раскладывать нам на тарелки. Мы принялись есть рассыпчатую сухую пшенную кашу. А Инесса, хитро улыбнувшись, говорит:

— Да, Надежда Константиновна права: по форме это настоящий пирог. Ну, а что по существу — неважно… Главное, чтобы по форме было все правильно… — и посмотрела многозначительно на Владимира Ильича.

Тут Ленин схватился за голову и говорит:

— Вот именно только по форме… А я борюсь нещадно с бюрократами, у которых по форме все обстоит правильно, а по существу… А теперь сам попал в компанию бюрократов. Вот какой пример я подаю другим!