Кремль - [8]

— Невозможно на такой основе договориться! — взорвался Рашидов. — Объединение всех со всеми их долгами нереально. Похоже на братскую могилу. В моей концепции я предлагал объединение двух компаний с абсолютно подъемным долгом. Его можно конвертировать в участие государства. И тогда мы сразу начнем зарабатывать деньги, а не только долги выплачивать.

— Значит, кому-то выгодно быть должниками. Не хотят терять контроль над собственностью.

— Нет вопросов. Выдвигают дополнительные условия — мы их изучаем. Я и хотел доложить о новых предложениях. Я готов объединиться с Проскуровым-Лабинским в соотношении два к одному. Но при участии государства в капитале. Это — вопрос принципиальный. Тут на уступки мы не пойдем.

— Вообще-то государство ни на чем не настаивает, — скромно заметил Сазонов.

Рашидов кивнул, давая понять, что настаивать будет он, а государство пусть выступает в роли арбитра. Не бесплатно, конечно, а покрыв все долги «участников забега»

— Тогда я вижу только один выход из ситуации. Провести у меня совещание с заинтересованными лицами, — предложил вице-премьер.

— Заинтересованными — сильно сказано. Проскуров пытается помешать участию государства в мегакорпорации. Открыто не говорит, но загоняет процесс в угол, — стал повторяться Рашидов. Он хотел, чтобы эта мысль прочно осела в сознании вице-премьера.

— Ничего страшного, — кивнул Сазонов. — Проскуров и Лабинский привыкли к своим компаниям, им трудно представить кого-то рядом. Но придется. Без участия государства они не смогут. А что касается Морева, то у него ситуация еще хуже. Но он активнее. Вот откуда можно ждать сюрпризов.

Глава 4 Внутренняя логика

Пороха и пуль у нас достаточно, но провизии мало. Очень мало!

Олег Петрович объявился через два дня и пригласил Ратова «пообщаться» в шестой подъезд администрации президента на Старой площади.

Совсем рядом рвались к небу купола храма Живоначальной Троицы в Никитниках, зажатые среди зданий. В студенческие годы Игорь ухаживал за студенткой архитектурного института Татьяной, которая увлекалась московской стариной. Она рассказала ему, что на верхнем этаже колокольни сохранились фрески с уникальным изображением адских мук.

Он вспомнил жаркий августовский день, когда они с Татьяной долго поднимались по крутой лестнице до верхнего этажа колокольни, открытой для посетителей и совершенно пустынной. В то время храм служил музеем, но граждане его вниманием не баловали. Квартал ассоциировался с чем-то грозным, закрытым, высокомерным, и его старались обходить стороной.

Ратов стоял, пораженный, перед изображением грешников, покрытых кровоточащими ранами, кричащих и воющих от боли.

— В стенах и в потолке замурованы кувшины. Очень звонкая акустика, — шептала ему на ухо Татьяна. Действительно, голоса звучали так, словно они разговаривали не в маленькой и высокой палате, а посреди огромной площади.

Потом они медленно шли вдоль серых зданий, исполненных мрачного имперского величия, излучающих сыроватую прохладу даже в солнечный зной. Перед каждым подъездом, как придорожный столбик, торчал солдат в чистой и выглаженной форме. И, только подойдя поближе, Ратов заметил, что служивый похотливо разглядывает перезрелую грудь проходящей мимо девицы. Ощущение торжественности, недоступности, величия тут же пропало.

В голове перемешались воющие грешники, отвислая грудь девахи в ситцевом платье, откровенный и пристальный взгляд солдата, стертые ступени на лестнице колокольни, московская жара, громкий шепот Татьяны.

Еще раз посмотрев на колокольню, Ратов улыбнулся воспоминаниям, глубоко вдохнул влажный воздух и направился к шестому подъезду.

На душе было спокойно. И пусто.

* * *

В полированной поверхности стола отражались две дымящиеся чашки чая, вазочка с сахаром и блюдце с сушками. Как в советские времена, когда было принято угощать почетных посетителей в народном духе — сушками или в крайнем случае баранками. Олег Петрович постарался придать беседе неформальный и даже задушевный характер. Он умудрился найти среди сушек аппетитный кренделек, покрытый маком, и с видимым удовольствием отправил его в рот.

«Знает, где искать».

— Как вам наше предложение? — поинтересовался Олег Петрович, всем своим видом показывая, что крендельки в вазочке искать уже бесполезно. Как говорится, охотно предложили бы ботинки, но, извините, остались одни сандалеты.

— Вы предлагаете создать новое управление? — уточнил Ратов.

— Совершенно верно. Пригласите своих коллег из института. Ну вообще кого считаете нужным. Кадры раздувать не станем. Пусть у вас будет немного сотрудников, но лучшие. Статус высокий. Во всех ведомствах департаменты состоят из управлений, а у нас наоборот. Но разумеется, этим различия не исчерпываются, — тонко улыбнулся Олег Петрович, уследив отблески иронии во взгляде Ратова. — Каждое слово администрации имеет большой вес.

«Экономике не прикажешь, она живет по своим законам», — подумал Игорь. Он мог бы возразить оптимизму Олега Петровича, но им овладело внутреннее оцепенение. Мысли были далеко от этого кабинета, и хотелось поскорее договориться до чего-нибудь конкретного.