Кремль - [2]

Он не мог не рассказать ей о своих мыслях, не почувствовать ее дыхание, ее тепло. Даже если в это мгновение она в объятиях другого мужчины.

Не важно!

Он набрал электронное письмо. От спешки даже вспотели ладони.

Марина, добрый вечер!

Извини, что так поздно. Наше прощание ты устроила с присущей тебе артистичностью! Я был застигнут врасплох и до сих пор не могу прийти в себя. Наверное, я был невнимателен. Как все люди, которые счастливы и не подозревают об этом.

Ты помнишь, за несколько дней до твоего исчезновения мы ездили в Ново-Иерусалимский монастырь. Ты поднималась на каждую стену, а я оставался внизу. Мне было скучно. Вернее, я просто ленился.

Ты возвращалась, и в глазах твоих была боль. Ты словно спрашивала меня о чем-то. Только сейчас я понял, что это значило. Я еще мог все изменить, но не сделал этого. Спокойно сидел на лавочке и был уверен, что твоя непредсказуемость — всего лишь обычная игра, желание развлечься. Не более того.

Я был не прав. Прости меня.

Игорь.

Отправив послание, он улыбнулся, выключил компьютер и крепко заснул. Оставались какие-то три часа…

* * *

Рано утром Игорь встал с постели, подошел к письменному столу и посмотрел на молчаливый компьютер. Поборол искушение сразу включить его и принял контрастный душ и побрился. Потом сварил кофе.

Выбрал самую любимую сорочку, повязал модный галстук — в стиле ретро 1980-х. Отхлебнул кофе и посмотрел на себя в зеркало. Молодое энергичное лицо, волевой подбородок… Внешность уверенного в себе человека. Общее впечатление портит тревожность в глубине глаз, но кто будет присматриваться?

Он помнил каждое слово из отправленного накануне письма. Такие слова можно написать только поздно ночью. И лучше на трезвую голову. Так получается жестче и убедительнее, хотя все равно как-то жалостливо.

Хорошо, что никто не видел этого текста. Кроме нее.

Он не хотел ее переубедить. Он только молил о снисхождении. И напрасно. Или… А вдруг?..

Ратов резко отвернулся от зеркала и нажал заветную кнопку. Засветился экран.

Ответа не было.

* * *

— Как жизнь?

— Вопрос звучит неприлично. По нынешним-то временам.

— Понятно. Дела идут из рук вон… хорошо! — уверенно произнес Борис Павлович Бровин и рассмеялся своим фирменным смехом.

Смех может рассказать о человеке больше, чем медицинское и психологическое обследование. Подделать смех очень трудно — ехидные ухмылки или наигранный оптимизм вызывают брезгливость и недоверие.

Борис Павлович смеялся от души. Он чувствовал себя комфортно в многоцветном мире, жизненные силы били ключом. Борис Павлович привык к тому, что окружающие относились к нему с почтением, замешанным на вере в чудо. Знаменитый потомственный хирург, спасший тысячи жизней, Бровин заслуживал этого поклонения и знал, что заслуживает.

Он так и не успел обзавестись собственными детьми и любил своего племянника Игоря Ратова как сына, но считал его невезучим и недостаточно пробивным молодым человеком, не лишенным, конечно, определенных талантов. Только вот, считал Борис Павлович, применяет их Игорь неразумно.

Зачем было тратить столько времени на защиту никому не нужной диссертации? Ради ученой степени доктора наук? Да кому сейчас нужна эта степень? Или работать в Министерстве экономики, где Ратов, несмотря на молодость, успел дорасти до директора департамента, пока его победный марш к чиновничьим высотам не остановила очередная реорганизация и «перетряска кадров»? Лучше, если бы племянничек использовал свои знания, чтобы заработать кучу денег, а заодно поддержать отечественную медицину: скажем, клинику Бровина или перспективные научные исследования.

Конъюнктурные и продажные, по мнению Бориса Павловича, экономические изыскания и наукой-то назвать было нельзя. Чего стоят Нобелевские премии по экономике! Лауреаты исхитрились доказать невозможность мирового финансового кризиса. А когда кризис стал реальностью, никто даже не покаялся. Притихли на короткое время, а потом опять беззастенчиво стали советовать, как жить.

Но медицину Борис Павлович также считал не совсем точной наукой, полагая, что она занимает второе место после богословия. Слишком индивидуален человеческий организм. Конечно, имеются некие закономерности, но в сложных случаях решение подсказывает только интуиция, основанная на знаниях, опыте и творческом порыве.

Бровин резко оборвал раскатистый смех и строго спросил:

— На охоту поедешь?

— Охотиться сейчас не модно.

— Будут люди из Кремля. Меня предупредили: президент твою бумагу посмотрел и согласен. Получишь конкретное предложение.

— Лучше бы пригласили на рыбалку, — попытался пошутить Игорь.

— А это вряд ли! Никогда не знаешь, какую рыбку выловишь, а им нужна определенность. Кстати, можешь взять с собой Семенова — толстяку тоже пора проветриться.

Игорь кивнул. Его университетский друг Алексей Семенов весил больше ста килограммов и производил впечатление добродушного тяжелоатлета, коим и был в действительности. За габариты острые на язык сокурсники прозвали его Сиротой, хотя у него имелись вполне благополучные родители. Кликуху «Сирота» было принято произносить с иронией, подкрепляя округлыми движениями, показывающими нечто очень крупное и тяжелое.