Кремль 2222. Замоскворечье - [21]

– Профессор, честное слово! – Лан положил руку на сердце. – Мне нужно поскорее выбраться! Мой друг… – он не стал раскрывать перед бывшим врагом все карты… – мой побратим попал в беду. Его взяли в плен какие-то сукины коты, которые носят черные маски на лицах и вооружены до зубов старинным оружием.

Профессор закивал. Мол, да-да, продолжай.

– Мы сейчас с вами в одной лодке! – убежденно проговорил Лан. – Помогите мне! Я знаю, что вы можете. А я помогу вам! Мне нужно поскорее отсюда выбраться!

Профессор отступил еще на несколько шагов. В зверинце было относительно тихо; лишь на нижнем уровне ворочался в клетке некто громадный, и каждое движение неведомого существа порождало небольшое, но ощутимое землетрясение. Лан слышал, как капает вода, как мамаша Лу ловит блох, а человек-осьминог-насекомое устраивается поудобнее среди теней на потолке.

– Лан, – Профессор поднял тяпку, повертел ее черенок в дрожащей руке, словно представляя, как острая стальная насадка раз за разом вонзается дружиннику в темечко. – Мой дорогой Лан… – повторил он и мечтательно улыбнулся. – Мне доставит неимоверное удовольствие наблюдать, как день ото дня ты будешь становиться слабее. Ты не сможешь спать, ты не сможешь есть и пить, каждое мгновение оставшейся жизни тебе будет грозить опасность.

Лан разочарованно вздохнул. Почему же все люди, которые сегодня встречались у него на пути, не хотят внимать голосу разума? А еще – Профессор… Ёжкин кот ты ходячий, а не ученый муж.

– Потом, когда ты совсем ослабнешь, – продолжал мечтать бывший хозяин Арены, – я впущу в твою клетку братьев Шептунов, – он указал на двух дампов, и те, увидев этот жест, снова подошли к передней решетке своего узилища и стали прислушиваться. – Они медленно разберут тебя на косточки, филе и требуху, оставляя в живых так долго, насколько это будет возможно.

– Пошабавимша… – вновь послышался шипящий гаденький голосок. – Шегодня ношью… пошабавимся!

Второй дамп неожиданно заперхал, подергиваясь всем телом и сплевывая бурую слизь. Он кашлял долго и мучительно; а следом по своей клетке принялся метаться крылатый человек, истошно вопя и колотя по решетке. Каждый крик мутанта бил по ушам, а заодно – и по нервам.

Лан отступил в глубь клетки. Профессор дождался своей минуты триумфа, не стоило давать ему повод растянуть эту минуту на больший срок.

– Из-за тебя я оказался на дне, из-за тебя я лишился всего, в том числе – и собственной личности, – сказал Профессор, когда шум в зверинце стих. – Но в моей власти сделать так, чтоб в нужный момент решетки одних клеток оказались открытыми. Этого будет достаточно, чтобы… – он сделал паузу, облизнул губы и со смаком договорил: – Чтобы насладиться тем, как ты умираешь. Твои соседи – потолочник, старая нео и дампы – идеально подходят, чтобы осуществить мою месть. Их ничему не надо учить, они сами сделают все, как надо.

Профессор пытливо заглянул в клетку Лана, он собирался добавить что-то еще, но на нижнем уровне прорычали:

– Проф, твою мать! Где тебя носит, чушка смердящая? Или навоз сам себя уберет?

– Бегу-бегу-бегу… – заблеял бывший делец, отступая от решетки. – Уже бегу-бегу-бегу…

Он исчез, только суетливо зашлепали по полу босые ноги. Потом внизу взревели – пьяно, нечленораздельно, загремели пустые ведра: очевидно, Профессора огрели за нерасторопность чем-то тяжелым.

«А как там, интересно, Денис и Мстислав?» – отстраненно подумалось Лану. Парням сейчас тоже, наверняка, непросто. Дай бог, чтоб у них все получилось, и они вернулись в крепость живыми и с найденным посольством.

«А как там Мара?..»

Лан потер ладонями виски. Быть может, все эти кошмарные сны и дурные предчувствия были предупреждением? Они предвещали, что в ближайшем будущем он серьезно влипнет… Но что теперь гадать? Что сделано – то сделано, от предложенной воеводой миссии он бы и во второй раз не отказался. Мир суров и бесчеловечен. А с воинов в нем двойной спрос. Попал в переделку – думай, как выкрутиться. А паниковать толку нет. Паникуют пахари, когда долгоносик урожай жрет.

Смотритель зверинца занялся кормежкой подопечных. Он катил по коридору тачку, на которой имелось несколько кусков сырого мяса и пара выварок со столь вонючей баландой, что ее запах перебивал даже обычный фоновый смрад. Подопечные оживились, заворчали, зашипели на разные голоса. Человек-осьминог-насекомое, которого Профессор назвал потолочником, получил половину туши крупной крысособаки. Зажав ужин в пасти, потолочник быстро взобрался на свое привычное место и там заработал челюстями, с хрустом кроша ребра и позвонки. Смотритель подошел к клетке Лана, просунул между прутьями решетки черпак на длинной ручке и до краев наполнил миску серо-желтой похлебкой. Из юшки всплыло человеческое ухо. Лан никак не отреагировал на это подношение. Смотритель, ухая то ли от икоты, то ли от смеха, покатил тачку дальше.

Лан пнул миску пяткой, та отлетела к боковой решетке и разбилась. Баланда растеклась по полу, личинки, живущие в грязи, радостно задергались.

Был поздний вечер – время, когда зрительские трибуны полны народу, а на Арене сражаются самые лучшие, любимые публикой гладиаторы. Лан измаялся. Время от времени он ходил по клетке, следя, чтоб из боковых решеток не выпросталось щупальце потолочника или лапа мамаши Лу. А в основном – сидел, уткнувшись лбом в колени, пока не начинала одолевать дремота.