Кремль 2222. Шереметьево - [12]

Впрочем, не все придорожные деревни исчезли без следа. Та, что расположилась впереди по курсу, была вполне себе обитаема. Такой вывод я сделал на основании двух уцелевших столбов электропередачи, что торчали возле простреленного пулями дорожного указателя с названием населенного пункта «Мясной бор». Столбы были когда-то на совесть выкрашены зеленой армейской краской, от которой жуков-древоточцев тошнит хуже, чем алкашей с перепоя паленой водкой. На перекрестиях тех столбов давно отсутствовали керамические изоляторы – небось, местные упражнялись в меткости – зато сохранились обрывки проводов, правда, выполняли они в настоящее время иную функцию, чем ранее.

На проводах, примотанных к перекрестиям, болтались тела в разной степени разложения. По два трупа на каждый столб, итого четыре. Хоть и сложно было разглядеть, кого именно казнили местные, но я с определенной долей уверенности мог сказать, что один из трупов вполне мог быть дампом, судя по обилию тряпок, в которые было упаковано тело. Даже вездесущие вороны не смогли распаковать клювами плотно замотанную мумию, только плоть сожрали с черепа, и теперь он приветственно скалился навстречу возможным гостям со стороны Петербурга.

Чуть дальше дорогу перегородили деревянные рогатки, на которые были насажены черепа, почерневшие от грязи и засохшей крови – похоже, их специально мазали ею для усиления устрашающего эффекта. Разные черепа. И нео, и осмов, и, само собой, человеческие. Последние – в неоспоримом большинстве, ибо добыть череп нео или осма значительно сложнее, чем у хомо сапиенса его разумную башку с плеч смахнуть.

Справа и слева от рогаток возвышались две огневые точки – если можно было так назвать кучи, сложенные из бетонных обломков. Видно, что возводили их непрофессионалы, тем не менее, вдарить из них могли чем угодно – когда не знаешь, на что способен противник, лучше не выпендриваться.

Ну, я и не стал. Притормозил, снял шлем, положил его в одну из переметных сумок из толстой кожи, пристегнутых по бокам длинного сиденья, и слегка нажал красную кнопку на приборной панели. Совсем чуть-чуть, только лишь чтоб блоки стволов моих «миниганов» начали вращаться. Чуток кнопку дожать, и свинцовый ливень разнесет рогатки к чертям собачьим.

Однако переть напролом не хотелось. Во-первых, из бетонных завалов могли с флангов обстрелять. И, во-вторых, не нравилась мне дорога за рогатками. Будто заплаток на асфальт кто понаставил. Уж больно та аппликация смахивала на небольшое такое, неаккуратное, кустарное, можно сказать, минное поле. Через которое ломиться по прямой ну очень не хотелось.

Стою я, значит, порыкиваю мотором, стволы угрожающе гудят, в общем, крут и грозен до безобразия. А из бетонных куч никто не вылезает. Сволочи. Ждут. Чего ждут? Когда у меня терпение лопнет, и я сам заеду в ловушку? Или какой-нибудь хитромудрый хрен с оптикой ловит сейчас в перекрестие мою переносицу? Так это он зря. Я ж линию выстрела по-любому почувствую, и очень постараюсь первым среагировать. Как – не знаю еще, но среагирую точно, причем таким образом, что негостеприимным хозяевам оно точно не понравится.

Похоже, в бетонных кучах чего-то прикидывали, взвешивали «за» и «против». И стрелок, засевший за трубой на крыше второй избы слева, тоже прикидывал – попадет, не попадет… А, может, команды ждал, бес его знает. Но пока не стрелял. Это он правильно. Потому, что не попал бы. Я ж шкурой чую, когда в меня целится тот, кто попасть может. А этот нет, рылом не вышел, снайпер недоделанный.

Короче, в кучах ничего не решили, поэтому, поразмыслив, полезли наружу. Понятно. Один слева, один справа, похожие друг на друга, как глиняные горшки, криво слепленные и пережженные в печи.

Кривые ноги аборигенов были всунуты в резиновые сапоги, выше которых наличествовали штаны в заплатках. На кособоких торсах – безразмерные телогрейки, перехваченные в поясе веревками. Еще выше – бороды, тщательно расчесанные, смахивающие формой на лопаты для уборки снега. Над бородами – рожи. Опухшие от пьянства и гнилой воды, с грязно-бурыми пятнами Железной чумы, что поражает порой тех, кто слишком много ковыряется в ржавых останках боевых роботов. Похоже, у обоих начальная стадия, стало быть, поживут еще. Правда, недолго, пока вся кожа не порыжеет и не отвалится от тел вместе с мясом. Видал я трупы умерших от той чумы. Жуткая картина. Голые скелеты, валяющиеся на ковре из ошметков плоти, похожих на вконец проржавевшую металлическую стружку.

Но пока что зараженные были полны сил и опасны, как и все те, кто держит в руках более-менее приличное оружие. Охотничья «вертикалка» того, что слева стоял, меня не особо впечатлила, а вот ПКМ второго, направленный на меня, заслуживал куда более пристального внимания.

– Ну и чей ты будешь, гость незваный? – вопросил пулеметчик голосом густым, как с душою сваренные, но прокисшие щи недельной давности.

– Свой буду, чей же еще, – громко проговорил я, чтоб меня услышали сквозь рокот моих «миниганов». – Проехать бы надо.

– Понимаю, – криво ухмыльнулся бородач. – С Питера едешь, значица. Ладно. Плати подорожную, и проезжай.