Кремль 2222. Митино - [25]

– Полдесятка? – недоуменно глядя то на стрельца, то на воина в балахоне, переспросил командир. – Это шутка такая?

– Да какие шутки? – пожал плечами смуглый привратник. – Вот бумага, заверенная печатью воеводы.

– Что это вообще означает? – повернувшись к Сычу, мрачно осведомился Захар. – Когда мы с воеводой говорили о добровольцах, количество было не ограничено.

– Ситуация изменилась, – нехотя разлепив тонкие губы, ответил агент Тайного Приказа из недр капюшона.

Голос его звучал бесстрастно. Наверное, так мог бы говорить био, если б создатели наделили его такой функцией – ровно, спокойно, без тени эмоций.

– И почему же она изменилась? – с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев, хрипло осведомился командир.

Он ожидал, что агент начнет отбрехиваться, ссылаться на волю воеводы, которую, как известно, оспаривать нельзя, иначе и под трибунал угодить недолго… Но каково же было удивление Захара, когда вместо этого Сыч невозмутимо сказал:

– Потому что я на этом настоял.

Сказать, что десятник удивлен такой откровенностью, значило не сказать ровным счетом ничего. Правда, недоумение в считаные секунды сменилось яростью.

– Да как смеешь ты, стервятник, – сузив глаза до двух щелочек, прошипел предводитель отряда, – решать, сколько людей мне с собой брать?

– Это моя обязанность, – все так же раздражающе-спокойно ответил Сыч. – Обязанность любого «стервятника».

Желваки на лице десятника заходили ходуном. Больше всего на свете в те мгновения ему хотелось врезать по наглой тощей физиономии агента, но он прекрасно понимал, что в таком случае отправится не в погоню за Игорем, а в острог, который его побратим совсем недавно покинул. Нападение на опричника Тайного Приказа считалось государственной изменой и каралось по всей строгости – вплоть до изгнания в московскую Зону без права возвращения. А к тому времени, как решат судьбу арестованного десятника, Игорь уже попадет в плен к шамам и будет, подобно отцу, ловить для них мелкую дичь и время от времени делиться с хозяевами кровью.

«А этого, разумеется, допускать нельзя», – подумал Захар.

Поэтому он гигантским усилием воли умерил свой пыл и спросил, стараясь, чтобы голос его не сильно резонировал от бури эмоций, которая бушевала в душе:

– И что мне прикажешь делать? Как объяснить им, что половина должна вернуться в казармы?

– Это твои проблемы, – пожал плечами Сыч.

– Но ты ведь это все устроил!

– Но люди-то твои. Тебе и решать, кому ехать, а кому оставаться.

Захар в сердцах громко скрипнул зубами. Пожалуй, ничего нет на свете хуже, чем бессильная злоба, которую нельзя выплеснуть наружу. Подобное чувство испытывают те, кто находятся в плену – десятник и сам там побывал уже дважды, поэтому знал, каково это – не иметь возможности расстаться с гневом, выразить его яростным криком или ударом меча, срубающим голову очередному ненавистному врагу.

– Мы еще поквитаемся, – кашлянув в кулак, пообещал Захар и, круто развернувшись вокруг своей оси, пошел к дружинникам.

Товарищи недоуменно хмурились и о чем-то негромко переговаривались, однако, завидев, что командир идет к ним, мигом поутихли.

– Что там случилось, Захар? – нетерпеливо осведомился Мрак, по сути, выразив этим вопросом общее настроение отряда.

Десятник ответил не сразу. Поначалу он крепко задумался – а стоит ли говорить дружинникам, что во всем виноват агент Тайного Приказа? Стервятника честные разведчики и без того недолюбливают, а ведь им еще вместе ехать до самого Купола… Так стоит ли подливать масла в огонь?

«Пожалуй, что нет. Или мы передеремся, даже до Тушино не дойдя».

– Воевода распорядился, чтобы я взял с собой полдесятка, а не весь, – шумно выдохнув, произнес Захар.

Дружинники снова зашептались. Десятник почувствовал на себе недоуменные взгляды – кажется, большинство не совсем понимало, о чем толкует их командир.

– Что за странное решение? – спросил Богдан. – Ему не все ли равно, сколько нас едет?

– Видимо, нет, – пожал плечами Захар.

– Наверное, за этого своего боится. – Мрак мотнул головой в сторону стоящего рядом с привратником Сыча. – Что за десятью не уследит.

«Знал бы ты, как ты прав!» – подумал десятник про себя, но вслух сказал лишь:

– Не знаю, почему так решили, но, в любом случае, бумага уже написана и передана на ворота. Чтоб ее обжаловать, нужно время, которого у нас нет. Пока мы тут будем возиться, Игорь и Казимир уже до Митино доберутся. Так что давайте решать, кто едет, а кто остается.

– Я еду точно, – уверенно заявил Мрак. – У меня перед Игорем Долг Жизни.

– И у меня, – сказал Богдан.

– И у меня тоже, – вторил им Никола.

Молчун Свят кивнул, выражая согласие с товарищами.

– Я ему тоже обязан, – докончил Любим.

Захар облегченно кивнул: ну вот они, пять, уже есть. Все проверенные, те, кто благодаря Игорю пережили Тушино и теперь жаждут вернуть ему сторицей.

– Остальные могут возвращаться в Казармы, – сказал десятник. – Спасибо вам, братья. Отдохните пока, только ведь с рейда…

– Не переживай, Захар, – сказал один из оставшихся дружинников. – Все получится. Мы будем ждать вашего возвращения.

– Дай вам Бог вернуться без потерь, – добавил стоящий рядом с ним воин.